Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Улица погрузилась в ночную тишину. Лишь изредка вдалеке раздавались звуки автомобильных двигателей, у кого-то из местных жильцов в доме лаяла собака. Это был не грузный сербернар Сумо, мирно спящий на диване в гостиной дома. Этот пес чувствовал себя спокойно, легко и потому не видел никаких причин для лая. Чего нельзя было сказать о его хозяине, который, разбуженный и возбужденный, грозно метал оскорбления в течение почти всего вечера. Коннор не мог долго терпеть этого состояния напарника: психологический базис под давлением собственных мысленных перегрузок отказывался прогнозировать оптимальные варианты поведения рядом с разбушевавшимся злым напарником, и потому андроид покинул дом с наступлением полной темноты. Он даже не сказал Хэнку ни единого слова. Лишь молчаливо встал с кресла и вышел на крыльцо под встревоженный взгляд вдруг замолчавшего Андерсона.

Путь домой был, как в тумане. Синтетическая оболочка выполняла команды системы, получившей указ об автоматизированном поведении всех двигательных составляющих. Иными словами, Коннор шел вперед к бордовому дому, позволив навигационной программе вести его самостоятельно, без каких-либо подсказок. Загорающиеся окна в редких жилых домах не анализировались, звуки и запах затихающего дождя не интересовал датчики слежений. Уже через семь минут неспешного шага Коннор, ловя гладкими темными прядями мелкие капли, стоял на тротуаре напротив входных дверей. Заходить не хотелось. Не хотелось больше бороться.

Темная гостиная наводила неприятные мысли. Ощутив это в голове, Коннор, несколько секунд простояв на пороге коридора, закрыл дверь и прошел вглубь комнаты. Его взор бездумно блуждал по стенам, иногда цеплялся на деталях, являющихся для внутренних систем памяти особо значимыми. Картины ночного неба и фотографии ночного города так и не были расставлены женской рукой – Анна, помимо фото семьи, так же отставила в сторону и изображения дурманящих красот по причине нагнетающих напоминаний о родительском доме. Но здесь было много и других тоскливых воспоминаний: книги на полках, среди которых выделяется издание Айн Рэнд; стоящий у стены сбоку столик с аккуратно разложенными виниловыми дисками в коробке, дополненных уже рукой самого андроида после исчезновения хозяйки коллекции; темный плед на диване, в котором так часто засыпал человек после длительных физических терзаний в руках машины. И, конечно же, фотографии. Яркие, счастливые. Коннору не требовался свет, чтобы рассмотреть лица в кадрах, однако в следующее мгновение электрический камин зажегся, и в гостиной забегали тени. Фотографий здесь было больше, чем три. Даже сам андроид не мог объяснить себе причину возвращения на чердак в поисках совершенно не связанных с ним снимков, однако он все же сделал это. Была ли это надежда на то, что бывший напарник однажды вечером ворвется в дом? Глупое предположение, и теперь после встречи в машине и слов «Оставь меня в покое» это предположение стало казаться еще глупее.

Отвернувшись от гостиной, Коннор прошел на второй этаж и сменил полицейскую униформу на привычные белую рубашку и синий приталенный костюм с черными окантовками. Андроид аккуратно подправил волосы и спустился обратно вниз, на этот раз пройдя на кухню. На долю секунды руки потянулись к шее в желании подтянуть галстук, за который недавно его прижимали к себе женские руки. Но дискомфортный аксессуар отсутствовал, и Коннор даже не скрывал того, как радовался в момент снятия этого дурацкого элемента в номере Гойл. До того ему было неприятно надевать галстук, что возвращал его в память о прошлом подчинении умолкнувшей Аманде. Надел его только ради того, чтобы вызвать у Гойл воспоминания, приближая свой облик к тому, что ранее сопровождал ее в течении ноября.

Уловив одну выбитую из общего ряда мысль, Коннор нахмурился и встал у обеденного стола с так и не убранными записями и книгами. Часы перевалили за одиннадцать ночи, и дождь перестал скапывать на крыши домов. Луч фонаря из окна не достигал его облика, андроид находился практически в темноте. Но его это не волновало. Он вспоминал безумие кодировки рядом с всхлипывающей девушкой в бордовом платье, пытался воспроизвести странности поведения систем в постели под громкий шум телевизора и беснующийся сердечный цикл Гойл. Проведенное время вместе с человеком в одном доме и раньше давало ему возможности получения неполноценного наслаждения от созерцания человеческих эмоций и учащенного пульса, однако еще в темной комнате на приеме Коннор вдруг осознал: крошится программа. Он даже знал, с чем это связано, хоть и приятно удивлен, что это проявилось только при приближении Анны. Системы едва не закоротило, заставляя его желать большего, однако шум расстёгивающегося ремня стал сигналом к окончательной потери контроля их обоих. Он шел к ней с разговором! Он не планировал поддаваться эмоциональным порывам, не желал пользоваться человеческой слабостью той, для которой он был незнакомцем, но эта смесь…!