Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Элайджа не ожидал такого вопроса, как и стоящий за спиной детектив с прекрасным именем недоуменно вскинул брови. Странно, что он не знает о моих намерениях. Разговор с Эмильдой Рейн в ресторане зеленых оттенков начался с предварительной попытки узнать у той всю правду о ее личности и о подразделении, дабы прощупать обстановку наверняка. Здесь я задаю вопрос боссу о своей личности не потому, что хочу знать ответ. Его я и так знаю. Вопрос был задан с целью проверки честности Камски: опять выдумает очередной бред или все же в желании обезопасить себя расскажет все как есть? Как же хорошо, что Элайджа выбрал верный путь для столь щепетильной ситуации.

Меньше половины минуты босс молчал, задумчиво сверля меня чуть прикрытыми глазами. Правая бровь больше не источала кровь, однако отметина в виде царапины останется еще как минимум на неделю. Я смотрела на Камски сверху вниз, гордо вздернув подбородок и холодно сверкая зелеными глазами, впервые за день приобретшие искренний блеск. И когда тишину разрезал тактичный, такой мягкий тембр мужчины – я тут же сощурилась, стараясь вникнуть в каждое произнесенное слово.

– Твое имя – Энтони Гойл. Рождена двадцать седьмого февраля две тысячи одиннадцатого года, – Камски говорил уверенно, но при этом слегка жестикулируя собственной головой, словно бы зачитывал лекцию. Каково ему было под моим тяжелым взором? Да все равно. Лишь бы не врал и был аккуратнее в выражениях, иначе активирует стоящую рядом ядерную бомбу. – Отец – Майкрофт Гойл, мать – Натали Роза Гойл. В твоей семье ты была не единственным ребенком, но ведь мы сейчас говорим о тебе, верно?

Таких подробностей я не знала, увы, однако услышанное слово «семья» пошатнуло уверенность. Рейн говорила, что я родилась в семье военного, но ведь это не означало того, что тот же самый военный мог отправить ребенка в приют. И все же в воздухе продолжает звучать прекрасное слово, от которого веет уютом и теплом.

Я не выражала эмоций, как бы не начинала содрогаться внутри. Мистер Камски старался высмотреть во мне хоть какие-либо перемены. Не найдя их, мужчина сделал глоток и продолжил растягивающим слова голосом:

– В шесть лет тебя отправили на обучение в школу с физическим уклоном, уже тогда готовили тебе путь твоего же отца. Колледж при правительстве принял тебя в тринадцать лет, и уже оттуда в пятнадцать ты поступила в университет.

Я сравнивала его слова со словами Рейн, ведь на деле не могла точно знать своего прошлого полностью. Минуты у зеркала в доме на улице Томпсон были наполнены воспоминаниями Анны о службе в рядах бойцов, так что приходилось не выдавать своих смятений и неосведомленности об истине юных лет. Получалось не дурно: как бы Элайджа не впивался в меня ожидающим реакции взором, я сохраняла стойкость и холод зеленых глаз.

– Едва тебе исполнилось двадцать лет, ты подписала контракт с правительством и соглашение на проведение хирургических операций. У тебя уже тогда были проблемы с психикой, но должен отдать должное – работники подразделения постарались, удерживая тебя на плаву. Даже Джон был удивлен тому, что ты еще способна на адаптацию к обществу…

– Не уходи от темы, – не злостно, но с давлением заставила я Камски прерваться. Мужчина блеснул холодными глазами, застыв с невысказанными словами на губах. В следующее мгновение в воздухе послышалась усмешка и звук почти растаявших кубиков льда в бокале.

– Ты прослужила в рядах солдат без малого семь лет, – продолжил босс, слегка приподняв подбородок. Видимо, мой наглый жест в виде прерванного монолога показался ему оскорбительным. Больше он не пытался увидеть во мне реакции, нарочито выделяя свое состояние мнимого превосходства над ситуацией. – Послужной список не мал, однако даже правительство не желало использовать тебя в своих целях. По всей видимости, не только я имею дурную репутацию в глазах всех этих… самоуверенных политиков. Последний заказ был здесь, в Детройте. Он-то и стал причиной твоего ухода со службы.

– Господи, ты говоришь обо всем так, как будто считаешь это ерундой, – я больше не могла держаться достойно того, кто стоит незримо за спиной. Воображаемый детектив смерил холодным взглядом развалившегося напротив мужчину в кресле, после чего, как и я, горделиво расправил плечи. Ты прав, детектив. Мы выше всего этого, чтобы плеваться желчью в духе Хэнка Андерсона.

Мысль заставила меня охладить мой пыл, и я, уже опускающая плечи от наседающей злости, снова вернулась в уверенную стойку достойного данной экипировки бойца. Мистер Камски, опустошив бокал, спокойно встал с кресла и приблизился ко мне на расстоянии метра.

– Я не считаю все это ерундой, Энтони, – он указал на меня пальцем руки, что держала стакан, после чего направился в сторону барной стойки для новой порции спиртного. Как же сильно у него играли нервы, раз он за вечер отправлял очередную дозу. – Однако уверен, что прошлое в компании подразделения не может стать причиной разлада и гнева с твоей стороны.