Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Эти выводы заставили нас обоих улыбнуться. То ли от осознания, что всех этих не самых добросовестных личностей вот-вот настигнет кара вселенская, то ли от того, что вокруг нас двоих вдруг воцарился долгожданный мир и спокойствие. Коннор продолжал смотреть в огонь, едва вздернув уголки губ, я же изредка посматривала в его сторону в страхе, что мир рухнет, и я снова окажусь посреди заледенелой дороги с источающим голубую кровь телом девианта. Детектив утверждал, что перескочил из носителя в носитель благодаря изменениям кодировок вследствие девиации, но меня это не волновало. Сознание будоражило то, что Коннор был все таким же, как и до «смерти». Те же жесткие волосы, те же утонченные скулы, те же губы. Даже родинки были на тех же местах, а ведь я помнила каждую из них после долгих многочасовых созерцаний за сидящим рядом андроидом. Глаза все так же отражают пламя, как в той заброшке с мертвыми девиантами. Разве что тогда он смотрел триумфально, с ноткой хищности. Сейчас же в его взгляде было столько тепла и уюта, что я готова была раствориться в нем, не желая направлять лезвие катаны к контуру мужественной шеи.

Улыбаясь себе, я аккуратно подняла руку и бережно скользнула пальцами по правому виску машины. Коннор не двигался, продолжая смотреть в огонь.

– Диода нет, – воспоминания о первом дне в одном доме просачивались наружу. Тогда Коннор ответил, что не хочет забывать о своей истинной сущности, сохраняя этот отличительный знак. Но светодиода больше не было. – Ты сам собирал свое тело?

– Да, – коротко и ясно ответил Коннор, выждав некоторую паузу.

– Ты ничего не изменил, ну, кроме, некоторых деталей, – я тут же неловко улыбнулась, ощущая, как от недавнишней близости щеки наливаются румянцем. Андроид услышал, как встрепенулось человеческое сердце, и от того самодовольно улыбнулся одним краем губ. – Не хотел менять внешность?

– Я нравился тебе таким.

– Ты нравишься мне любым, – мы говорили тихо, но тепло и мягко, не смея нарушать треск языков пламени. Шорох листов на кухне утих, знаменуя, что вся книга уже была прочитана ветром.

Коннор усмехнулся, откинулся на край дивана и с едва уловимым ехидством посмотрел на меня сверху вниз.

– Неужели? – такой теплый, родной голос, пусть и до непривычности пропитанный шутливой иронией. Уверена, если придется вновь привыкать друг к другу – я все так же буду благодарить вселенную за то, что она дала мне возможность полюбить андроида еще раз, пусть и заставив нас пройти через столько испытаний. – Посмотрим, что ты скажешь, когда я покину оболочку и начну разговаривать с тобой через твой же телефон.

– Господи, только предупреди меня об этом! Не хочу скончаться от инфаркта миокарда в таком юном возрасте! – с улыбкой воскликнула я, продолжая гладить волосы Коннора за ухом.

В воздухе в который раз послышалась усмешка, пропитывающая нас благоговейным осознанием того, как много стен разрушено. Даже приятно понимать, как далеко мы готовы идти, как много готовы прощать, лишь бы вот так просто сидеть напротив камина, смотреть друг на друга и упиваться тишиной.

Вот он – наш собственный мир. Такой маленький, но самый прекрасный на свете.

Дождь перестал идти двадцать минут назад. Время давно отчитывало первые часы нового дня, но город продолжал спать, как и большинство немногочисленных жителей Зендер-стрит. Не спящими здесь были только трое: Коннор, сидящий по левую сторону от смотрящей на него с теплым восхищением бывшей напарницы; укутанная в черный плед Анна, что оставила оголенными плечи; Хэнк Андерсон, захвативший с собой полную виски металлическую флягу и теперь неспешно шагающий по лужам на тротуаре в сторону высокого бордового дома. Мужчина избавился от весенней куртки, с легким наслаждением подставляя лицо свежему дождевому ветру. Меньше чем через пять минут Хэнк достиг порога дома, однако, едва заведя руку над дверью, все же вдруг решил, что было бы неплохо убедиться в том, что не помешает. Офицер, неловко оглядевшись по сторонам пристальным взглядом, аккуратно подошел к краю гостиничного окна.

Андроид сидел рядом с девушкой, чье тело наверняка скрывал лишь темный плед. На лицах обоих играли тени от танцующих в камине языков пламени, оба были взъерошены, оба тепло улыбались. Не стоило гадать даже, чем занимались эти бешенные, вечно погрязшие в дурацких страданиях Санта-Барбары, особенно учитывая, что Коннор сидел в одних только пыльных брюках и туфлях, уверено держа осанку и мужские подтянутые плечи.

– Что ж, – Хэнк вернулся обратно к двери, саркастично вскинув брови. – Теперь я видел все.

Слегка нахмурившись и на секунду другую отведя взгляд в пол, Коннор вдруг вкрадчиво спросил:

– Анна, – имя больше не вызывало во мне боли и омерзения. Напротив: было даже приятно вдруг слиться в одно целое с тем, кто когда-то точно так же сидел рядом с девиантом, поглощая его взгляды, его слова, его тепло. Я продолжала улыбаться, полностью сосредоточенная на карих глазах. – Как много ты вспомнила?