Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Едва я уже хотела открыть рот, как тишину в доме нарушил стук в дверь. Не нравился мне этот звук, такой робкий, словно бы боящийся потревожить. Мы оба рефлекторно посмотрели в сторону двери, разве что Коннор смотрел с легким удивлением, точно знал кто стоит по ту сторону. Я же испуганно взирала в коридор, не смея пошевелиться.

– Это Хэнк, – произнес Коннор, подтверждая мои догадки.

– Уверен? – продолжая смотреть в темноту коридора, тревожно спросила я. Мы оба так и продолжали глядеть за спины, словно решая, открыть или нет. Стук вновь повторился, на этот раз уже нетерпеливо.

– У лейтенанта стенокардия***, – будничным тоном произнес Коннор. Я же вновь вскинула на него удивленный взор, как совсем недавно при рассказе о проблемах идущего мимо дома человека.

– Я же знаю, что вы здесь! – послышался за дверью басовитый голос лейтенанта. – Может, коматозница и не совсем здесь мозгами, но телом так уж точно!

Каждое слово заставило меня все сильнее кутаться в плед, прячась по самую макушку. Но даже здесь до меня доходил этот хриплый, язвительный голос. Слышу, как Коннор усмехается рядом. Ему-то смешно, а я буквально сгораю от стыда, как будто бы сейчас в дом войдет мой папка и начнет отчитывать за не прибранную комнату. Дышать под пледом было тяжело, жар наполнял меня вместе со стыдом, но все же здесь было немного безопаснее, чем в гостиной собственного дома.

– Лейтенант отходчив, – послышался рядом умиленный голос детектива, сквозь который то и дело, что проскакивали смешки. – Он все поймет.

– Тебе-то легко говорить, – я продолжала прятаться под пледом, не желая показывать наружу и носа. – Это не ты его старым хреном обозвал.

– Вообще-то, мы не раз ругались, – вдруг признался Коннор, говоря так легко и просто, как будто в его словах не было ничего страшного. – Так что в ход шли оскорбления и похуже.

Не успела я удивленно высунуться из своего укрытия, как андроид, ободряюще улыбнувшись, дотянулся до пиджака и, нацепив его на обнаженные плечи, встал у дивана. Я жалобно смотрела на него снизу вверх, умоляла не заставлять видеть сейчас лицо седовласого офицера, и мой взгляд подействовал. Коннор учтиво инструктировал меня поучительным тоном, с некоторой укоризной сверкая глазами и жестикулируя правой рукой:

– Я выйду на пятнадцать минут. Пятнадцать минут, Анна! Постарайся не исчезнуть.

– Да хватит, блин! – я снова спряталась в плед с головой, заливаясь стыдливой краской. – Мне и так стыдно!

Шорох пледа не смог скрыть смешка, сошедшего с губ девианта. Меньше чем через несколько секунд входная дверь захлопнулась, и я, убедившись в тишине дома, выбралась наружу.

Здесь было так тепло и в то же время холодно. Только сейчас ощущаю сквозняк по полу из-за отсутствия рядом теплого детектива. Неторопливо вернув на себя белье, я с опаской посмотрела на поврежденный, испачканный в пыли и грязи синий комбинезон. Руки отдали предпочтение белой рубашке андроида, уже через минуту застегивающуюся до груди и прикрывающую чуть ниже ягодиц. Несколько мгновений я сжимала руками воротники, с упоением вдыхая запах пыли. Коннор все так же не источал запахов, и я не знаю, что именно произошло у дома Камски – но рубашка была в легких темных пятнах, на рукаве даже красовались несколько капель красной крови. Видимо, Элайджа надолго запомнит, как собственное детище оставило на нем след.

Пройдя босиком к окну в гостиной, я незаметно выглянула из-за стены. Лейтенант в цветастой рубашке сидел на крыльце, устало сгорбившись. Коннор тут же сидел рядом, и оба, глядя вперед, утопали в молчании. Только когда «старый хрен» вытащил из-за пазухи флягу и, открыв ее, протянул Коннору, андроид слегка отклонился в сторону, глядя на своего напарника укоризненно и немного даже раздраженно. Хэнк пожал плечами и присосался к горлышку.

Надо же. Удивительно, как спустя целый месяц забытья я продолжаю воспринимать этих существ, как семью, состоящую из маленькой мартышки и мартышки побольше. Во мне больше не было ни Анны, ни Энтони. Была только я, и имя мое ничего не значит. Значимо лишь то, насколько далеко я готова пойти ради любимого создания. Которое, в свою очередь, готово разделить со мной жизнь.

Угрюмо усмехнувшись этой мысли, я осмотрела гостиную. Несколько осколков стекла отражали языки пламени, и вот уже через несколько секунд я наклоняюсь к полу и освобождаю фотографию от битой рамки. Пальцы бережно изучают снимок на шероховатость, я же улыбаюсь двум смотрящим в камеру созданиям. Такие радостные и беззаботные. Можно ли быть такими счастливыми в этом враждебном, пропитанном кровью мире? За спинами обоих громоздится тяжелое прошлое, позади осталось так много обломков нейрохирургических операций и программных обеспечений. И все это ради того, чтобы просто весело улыбаться на камеру, соприкасаясь друг с другом.