Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Теперь я понимаю, что именно пытаюсь нащупать в его голосе: желание защищать свое. И, судя по всему, агрессия от услышанной правды будет направлена не на меня, а на того, кто все время обманывал погрязшую в амнезии бывшую напарницу. Но у меня не было выбора. Я и впрямь считала важным рассказать все тому, кто упорно и настырно шел за мной следом, вопреки многим преградам. Не говоря уже о том, что в ответе на вопрос о Риде крылся и ответ на вопрос «Почему женщине-охраннику требовалась компания незнакомца в одиноком отельном номере в одинокой постели?».

По большей степени мне и нечего было скрывать.

– Ничего не было, – и это была правда! По крайней мере, я не кривила душой, вспоминая, как выпроваживала желавшего остаться Рида из дома Камски, как сама покидала квартиру детектива, требующего моей компании. Убрав фото в сторону, я с некоторой гордостью посмотрела в карие выжидающие глаза Коннора. – Так что я не вижу смысла это обсуждать.

– Мне показалось, что вы хорошо ладите, – без подозрения, без раздражения, вообще без негативных ноток произнес андроид. Он тактично вздернул брови, как предлагая все же продолжить тему.

– Не настолько хорошо, чтобы все закончилось, как у нас с тобой, – от этих игривых слов Коннор хищно блеснул глазами, приподняв один уголок губ. – Но если ты так хочешь правды, то один поцелуй все же был.

Стоило видеть, как прищурились глаза девианта, отражая не самые приятные мысли и замыслы в этой прекрасной голове. Я хмурилась и виновато сдвигала брови, ожидая от андроида хоть какого-то ответа, но того не следовало. До поры до времени.

– Каким он был? – не спуская с меня внимательного взора и без стеснения был прямо в лоб задан вопрос. Здесь во мне взыграло сразу несколько чувств: неловкость, смущение и чувство отвращения при упоминании требовательного языка и жгучей щетины.

– Самое мерзкое, что когда-либо со мной случалось, – выплюнула я слова, из-за чего Коннор, чья прядь волос болталась почти у глаза из-за опущенной головы, недоуменно вскинул брови. – Ему повезло, что я была едва ли не при смерти, что не смогла никак среагировать. Иначе бы изучал фауну на дне реки.

– Почему?

Да что же это такое? Откуда так много вопросов?! Он бы хоть паузы для этичности соблюдал, не говоря уже о переставшем мигать взоре в упор! От которого я, между прочим, вкупе с отвратительными воспоминаниями о Гэвине-мать-его-Риде (что вскоре получит из-за своего молчания) начинала нервно ерзать на месте, обхватывая колени ногами и смотря в огонь с раздражением.

– Что почему? Почему я была почти при смерти? – иронично переспросила я.

– Почему ты хотела его убить?

Усталый вздох сошел с моих губ, и я слегка склонила голову набок. Ветер за окном утих, дождь в который раз за день прекратился, еле начавшись. Время наверняка отчитывало три часа ночи, и фонари на улице стали несколько теряться в свете слегка посветлевшего неба. Я продолжала впитывать в себя тепло камина, продолжала испытывать пристальный взор Коннора. Помню день, когда он так смотрел. Тогда кожу покрывал красный атлас, а бутылка вина опустела меньше, чем за час. Коннор, будучи машиной, спрашивал, почему это вдруг вместо лейтенанта нашел в баре меня, да еще и со спиртным? Его пронзительный взор заставлял меня бороться с непривычными новообразованиями внутри, но Коннор ждал ответа, не желая делать выводы о моих отношениях с алкоголем. Вот и сейчас смотрит учтиво, чуть склонив голову, как обычно задают вопросы врачи. Как будто бы не было никакого признания в поцелуе, и вообще это было не значимым. Скорее всего, так оно и было.

– У меня была еще одна проблема, помимо амнезии, – говорила я, глядя в потолок. Куда угодно, только не на него. Разговор вот-вот перетечет на тему постели в отеле, и это убавляло уверенности в голосе. – Все, кто ко мне прикасался: андроид, человек – не важно. Все вызывали и продолжают вызывать отвращение, необоснованную ненависть. Так и хочется выкинуть его из окна, даже не представляешь, как мне хотелось прибить Камски на том гребаном приеме.

Коннор слегка качнул головой, соглашаясь либо с предположением о его неосведомленности моих чувств, либо вспоминая все эмоции на моем лице, когда Элайджа клал руку на талию.

– Поначалу я грешила на фригидность, потом вдруг мелькнула мысль, что это дело рук психиатра. А потом появился ты, – я на мгновение запнулась, отметив тепло в груди и тепло в глазах Коннора. – Никто у меня не вызывал таких чувств. Я этого так боялась, но мне хотелось больше вплоть до…