Бесчувственные. Игры разума (СИ)

Больше никто ничего говорить не стал. Меня подмывало узнать, каково работать с тем, кто тебя терпеть не может, и отчасти это желание было вызвано тем, что мне эти чувства знакомы. Ух, как меня бесил Ричард! И как его бесила я своей неправильностью! Через несколько дней у меня день рождения, и если бы кто-то спросил, что в качестве подарка я могла бы принять, так это была бы сотня Ричардов, выстроенных в ряд на получение звездюлей! И плевать, что катану пришлось бы после такого месива долго приводить в порядок.

– Ну и? – басовитый, вызывающий голос Хэнка вывел меня из сладких размышлений о брызгах голубой крови, и я на рефлексах повернула к нему голову, обхватив колени. От встречи взглядом с серыми глазами стало не по себе. Пес, больше не получая внимания настороженного Коннора, смешливо протопал куда-то в заднюю часть дома. – Как теперь тебя называть?

Хороший вопрос, мой старый добрый друг-Хэнк в старом доме. Нахмурившись от полученного вопроса, я и впрямь задумалась на эту тему. Как ни странно, ответ нашелся быстро.

– Как хотите. Хотя я бы предпочла, чтобы меня называли Анной.

– Значит, буду называть тебя Тони.

Эти умозаключения заставили меня недоуменно сощуриться и вздернуть уголок губ. Андерсон пронзал меня выжидающим взором, но я не стала ничего отвечать на столь странное противоречивое решение лейтенанта. В конце концов, у меня и вправду не осталось тяги к определенному имени.

В это же мгновение где-то в дальних комнатах послышался собачий тявк и звон стекла. Мы все как по команде обернулись на звук. Меньше чем через секунду Коннор скрылся в коридоре, оставив нас одних.

Я даже среагировать не успела, даже подумать не смогла о том, как же будет неловко сейчас сидеть в молчании, когда Хэнк вдруг решил эту проблему! Мужчина резво поддался вперед, и вскоре я почувствовала смачный подзатыльник.

– Ай! – приглушенно, дабы не услышал девиант, вскрикнула я, потерев ушибленное мужской рукой место и глядя на лейтенанта с укоризненным удивлением. Хэнк между тем сверкал злыми глазами и тряс седыми волосами.

– Не ной! Не может болеть то, чего нет!

– Ай! – уже громче повторила я, впиваясь в Хэнка обидчивыми глазами. Того, однако, ничего не смущало. Он продолжал шипеть, поучая меня, как мамка вернувшуюся поздно ночью дочь.

– Ты чем думала, дурья твоя башка?! Мало в детстве тебя пороли за дурацкие поступки?!

Обида сменилась стыдом, и я смущенно, сгорая под тяжелым взором Хэнка, снова прижала к себе колени. Лейтенант, цепляясь пальцами за подлокотники кресла, ждал ответа, и мне стоило его дать, хотя бы попытаться. Ничего, кроме тупой идеи в виде превратить все в шутку, не было.

– Ну, вы же сами говорили, что мы в детском саду, – вспоминая однажды состоявшийся в доме наставника Андерсона разговор, виновато улыбнулась я. Где-то в дальней комнате слышались звуки собираемого стекла и веселый тявк собаки.

– А вот хренушки, – мужчина указал в мою сторону пальцем. – Я сказал, что в детском саду люди хотя бы развиваются. Ладно он, ему от силы полгода! Ну ты-то уже тридцать лет почти живешь! А такое чувство, будто застряла в возрасте пяти лет!

– Ну хватит! – мы старались говорить тихо. Не хотелось бы, чтобы Коннор слышал все эти препирательства, и потому наш разговор больше был похож на рычание старого мопса и шипение испуганной кошки.

С некоторое время царило молчание, и я понимала, насколько сильно виновата перед Андерсоном. Даже не за то, что назвала его старым хреном. А за то, что бросила его на дороге, предпочтя забыть все, а не остаться хотя бы с одним единственным другом. Виновато пряча взгляд в коленках, я поплотнее сжалась в комок и постаралась найти слова извинения:

– Лейтенант Андерсон, я…

– Хэнк, – грубо бросил мужчина, откинувшись на спинку кресла.

Ну вот, только я настроилась, а он сразу перебивать. Ну и ладно. Хэнк так Хэнк.

– Хэнк, – я сжала губы, пытаясь прятать взор от раздосадованного лейтенанта в темной куртке. – Мне очень стыдно. Правда, стыдно. Простите меня. Я просто так перепугалась, не знала, куда мне приткнуться.

– И решила найти утешение в руках этого пижона? – язвительно отозвался Хэнк, заставив обратить на себя виноватый взгляд зеленых глаз.

– Я знаю, как это мерзко! Я очень хочу попросить у вас прощения! И за старого хрена, и за то, что оставила на дороге, и за то, что к черту вас послала, и за то, что сказала, будто вы думаете задницей…

– Да хватит! Понял я, понял! – всплеснув руками, Андерсон прервал мой поток извинений, что больше был похож на очередные оскорбления.

Мы сидели еще несколько секунд в тишине, глядя в ту сторону, где скрылся Коннор. На деле я понимала, что все эти эмоции у полицейского вызваны не его обидами, а тем, что пришлось испытать андроиду – существу, которого Хэнк считал отчасти напарником, отчасти сыном. И это заставило меня снова ощутить себя стыдно перед тем, кто все это время чистил катану, стирал пыль с фотографий, дополнял виниловые диски классической музыки. Перед тем, кто лелеял надежду снова встретить меня здесь.

– Ему было очень плохо? – тоскливо спросила я, все еще глядя в коридор.