Бесчувственные. Игры разума (СИ)

– Погоди маленько, – мужчина от неожиданности услышанного слишком сильно затянулся, отчего его глаза заслезились, а легкие зашлись в кашле. Выждав паузу, Ди продолжил хриплым голосом. – Вы что, оба были на этом треклятом корабле?

Ляпнула лишнего, господи, сколько раз ругала себя за излишнюю задумчивость при посторонних! Конечно, Ди не совсем чужой, даже спустя пятнадцать лет я чувствую с ним не просто связь по крови, но связь душевную. И все же это были очень болезненные шрамы, о которых было сложно говорить даже с Коннором.

– Было дело, – я небрежно осматривала свои коленки, всячески показывая затихшему дяде нежелание развивать тему. – Но у меня нет желания об этом говорить. Давай просто сменим тему.

– Хе. Чем больше вас узнаю, мадам, тем меньше нахожу общего со старшей дочерью Гойл, – мужчина откинулся на спинку скамьи, посматривая на меня с изумленной надменностью. – Где тот черный юмор и агрессивность, что передал тебе твой отец? Ты сейчас все больше похожа на мать: слишком сдержанная и спокойная.

– Прошло почти пятнадцать лет, – я укоризненно прыснула на Ди, решив моментально отразить претензии дяди к моему нраву ответным выпадом. Кивок головы указал в сторону все еще сидящей на качели девочки, которая не сводила взора с Коннора. – Ты лучше скажи, на кой черт рассказал дочери о моей работе? Она сейчас такое выдала в столовой, что я взмолилась всем богам, лишь бы ее планы не сработали.

Мужчина беззвучно хихикнул. Черные глаза с отеческой любовью и даже гордостью смотрели на Мари, которая и не думала кататься. Она просто сидела, просто смотрела, разве что взгляд ее стал еще тяжелее, чем десять минут назад.

– Ты думаешь, я не знаю, как скучно жить на ферме, где в округе нет ровесников? Жизнь здесь ей претит. Я же не слепой, все вижу, – дождаться от Ди искренности не так-то сложно, однако было странно слышать это от того, кто час назад театрально уверял всех в достоинстве жизни на ферме. – Она считает, что застряла здесь навечно, даже образ родной сестры из резервации в городе не дает ей надежду найти себя в чем-то другом, кроме как в земледелии и животноводстве. А вот образ сестры-убийцы, что катается по миру и рубит людям головы – вот это самое то для поддержания боевого духа.

Ди явно был доволен своей хитростью, а вот меня эта хитрость ничуть не радовала. Да, подразделение не убивает родственников, которые в курсе работы своих родных. Все же это правительственный объект, а не частная конторка киллеров. Однако чем больше людей знает, тем больше у подразделения оснований для страха перед раскрытыми тайнами. Я не стану разглагольствовать о своей прошлой работе, уберечь близких мой приоритет. Но твою мать… зачем, зная характер и темперамент девочки, рассказывать и уж тем более сочинять истории о сестре-крушителе?!

– Расслабься, белка, – дядя заметил мое замешательство и потому, засунув окурок в уже заполненную стеклянную пепельницу, махнул рукой в сторону сидящей в отдалении дочери. – Это просто детские мечты, не более. Их в любом случае никто не даст ей исполнить.

Внезапный порыв ветра встревожил листья дерева, и те послушно захлопали, словно аплодируя нашим разговорам. Запаха пирога больше не было, испарился и запах кофе, но остались приятные вечерние ароматы травы, дерева и легкой сырости. На небе начинали собираться темные облака. Их было немного, все они очерчивались розовыми оттенками из-за уходящего солнца, но они явно были дождевыми. В мгновение ока насыщенная ароматами природы атмосфера стала душной. Вскоре тучи прольются коротким дождем, оставляя после себя капли на сочной траве и висящей качели.

Я не могла отвести взора от девочки-подростка. Ветер заставлял ее прятать пальцы в рукавах толстовки, рыжие волосы взметаться вверх в конском хвосте. Совсем еще юная, с детскими чертами лица, но с проникновенными черными глазами. Ее поведение за столом и до стола стало понятным после вопроса об убийстве. Не удивительно, почему она смотрела на меня восхищенным взором. Я ведь по сути и была ее кумиром долгое время, олицетворяя возможность не стоять на месте, блуждая по миру и убивая в рамках закона. Но сейчас ее поведение несколько тревожило. Уставшие глаза смотрят ровно на Коннора, подтянутая осанка осунулась. Былого восхищения не было, вообще ни единой эмоции, кроме задумчивости.

– Что с ней? – я привлекла к девочке внимание Ди, который вновь доставал пачку сигарет, вновь чиркал зажигалкой. – Она так смотрит на него…

Молчание было мне ответом совсем недолго. Мужчина закуривал сигарету, пуская клубы белого дыма, при этом не сводя взора с сигареты в натруженных пальцах. Его взгляд помрачнел, черные глаза, что недавно светились озорством, теперь неприятно посуровели. Я догадывалась, что скорее всего затронула какую-то больную тему, но вот никак не могла понять, что за тема с Коннором могла вызвать у семьи Роза столь странное поведение? Они были-то знакомы всего пару часов! Откуда столько обреченности во взгляде?