Беседа с папским легатом, диалог с иудеем, и другие сочинения

Пусть это так, но его вера не настолько ли мала, что и говорить тут не о чем или мало о чем? Ни в коем случае. Она настолько велика, что побуждает меня высказать нечто более смелое. Скажу, что его вера больше, чем даже у апостолов. Я не имею в виду ту веру, какую они обрели после того, как на них сошел Святой Дух и сделал их совершенными, но ту, которую они имели, пребывая со Христом, до Его страданий, и даже еще после страданий и воскресения. Ведь кроме Иоанна, ни на минуту не отлучавшегося от страдавшего Иисуса, все они мало позаботились о том, чтобы побыть с Ним, и не только не захотели первыми подвергаться опасности, но и постарались попрятаться, рассеявшись, убежав кто куда, и только Иоанн, как мы сказали, неотступно пребывал с Ним, и когда Тот страдал, и когда над Ним издевались, и когда Он умирал. И не тогда ведь только, в разгар опасностей, оробели они и были одержимы неверием, но и услышав, что Он воскрес, не избавились от охватившего их смятения: настолько далеки они были от того, чтобы верить, что Он воскреснет, что и над видевшими Его насмехались и считали пустыми слова говоривших об этом (ср.: Лк. 24, 11). А этот добрый и благорасположенный к истине разбойник, всю жизнь проведший в крови и убийствах, внезапно стал самой большой овцой стада Христова. Те-то, и когда Он воскрес, не поверили, а он и среди бед еще только будущее воскресение исповедал. Этого ведь ожидая, он сказал: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в царствие Твое», — имея в виду царство неба и земли, соизмеримое беспредельным векам.

И если бы кто-нибудь спросил его: «О, блаженный и благоразумный разбойник! Что побудило тебя, прожившего жизнь в разбойничьих шайках и ныне претерпевающего эту смерть за убийства, внезапно начать богословствовать и быть свидетелем Божиих судов?» — он, я думаю, незамедлительно дал бы истинный ответ: «Видя, — сказал бы он, — что из-за повешенного на кресте осужденным Христа померк солнечный свет, что луна пошла обратно противоестественным для ее чина путем, что земля сотрясается, что завеса в храме раздирается, что камни, будто их кто-то сильный бьет, раскалываются, что гробы мертвецов сами собой открываются и из них, словно проснувшись, выскакивают зловонные покойники, что великие небесные силы изумились и совершенно восколебались, видя, что Бог страждет плотью, — и ты меня спрашиваешь, с чего это я начал богословствовать? Если и я, — сказал бы он, — молчанием обойду чудеса, то тварь возопиет, не терпя видеть, как оскорбляют ее Творца».

Но посмотри и — какой ответный подарок сделал ему Христос: за исповедание Он даровал ему рай и, более того, пообещал, что тот вскоре, войдя с Ним, будет там, ибо сказал: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43). Так быстро получил он благодарность за свои любовь и веру, войдя в рай со Христом, что, кажется мне, и Адама опередил.

Итак, видишь, Ксен, что все ясно показывает истинность сказанного о Христе, что для одних Он есть камень преткновения, камень соблазна (ср.: Ис. 8, 14), а для других — неподвижное основание, краеугольное, избранное, ценное (ср.: Ис. 28,16), и что никто в Него уверовавший не терпит поражения и не бывает постыженным, как и этот разбойник?

Это — что касается креста страдания. Посмотрим теперь, что предсказывают богоречивые отцы-пророки о животворящей смерти.

У распятых вместе с Христом разбойников, когда они висели на крестах, перебили голени, чтобы они скорее умерли, дабы снять их оттуда прежде наступления субботы, ибо тогда была пятница; а Его этому не подвергли, ибо Он умер ранее, — да сбудется изречение: «Кость не сокрушится у Него» (ср.: Исх. 12,46; Пс. 33,21; Ин. 19,36).