Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

Но Иов, по смыслу всех его речей, никогда не опирается на собственные суждения, не провозглашает их истиной в последней инстанции или хотя бы мерилом правды. Он нигде не доказывает, что правильно мыслит логически («суждение мое верно») и что поэтому якобы чист в очах Божьих; всё это ему приписывает Софар, который в речах Иова видит лишь то, к чему всегда стремится сам. Когда человек нацелен, скажем, на логическое познание, он во всём ищет логики, в любой речи замечает только ее присутствие или отсутствие, не обращая внимания на эмоциональный заряд этой речи. Так и Софар: он видит в словах другого то, что ему наиболее близко – утверждение о преимуществе разума перед всем прочим. Коль скоро ему, Софару, свойственно говорить о безукоризненности собственной логики, о правильности своей концепции, подобное же он старается найти у Иова: «Ты сказал: суждение мое верно.» – но Иов такого не говорил. С колоссальным эмоциональным надрывом, с трагическим криком обращается Иов к Богу, умоляя возвестить, открыть ему истину Божественного суда – и прекрасно понимая при этом, что она выше человеческой логики. Софар как бы эмоционально глух (этакий чистый интеллектуал), он почти не чувствует (или меньше чувствует, чем другие два друга) мучения Иова, строя беседу с ним на основании чистой логики, интеллектуального исследования.

Чего же ожидает Софар от Бога? —

Но если бы Бог возглаголал, и отверз уста Свои к тебе,

И открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак, знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению. (Иов. 11, 5–6)

По мнению Софара, Иов еще мало страдает, дескать, на самом деле он заслужил еще большее наказание. Бог ему, однако, многое простил, многое изгладил из той книги, в которую вписываются грехи человека.

Итак, Бог открывает «тайны премудрости» – здесь Софар проговаривается, что он и от Бога не ожидает ничего иного, как только умножения его, Софара, мудрости, каких-то новых рациональных предписаний, которые дали бы ему возможность еще более разумно жить. И он обвиняет Иова в том, что тот якобы утверждает незыблемость и непорочность своих логических конструкций. В свете такого понимания им духовных исканий и усилий Иова становятся ясны и следующие слова Софара (очень важные, однако, и сами по себе, поскольку излагают библейскую концепцию непостижимости Бога):

Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? (Иов. 11, 7)

В данном стихе говорится о такой задаче, таком стремлении, как «исследованием найти Бога» и «совершенно постигнуть» Его; Софар как интеллектуал задается этой целью всё время. Однако, будучи человеком глубоко верующим и поистине религиозно мыслящим, он, в отличие от своих дальних праправнуков – рационалистов эпохи Просвещения, утверждает всё же, что рациональное постижение не только Бога, но и его творений (например, небес, преисподней, земли и моря) в полной мере не осуществимо:

Он превыше небес – что можешь сделать? глубже преисподней – что можешь узнать?

Длиннее земли мера Его и шире моря. (Иов. 11, 8–9)

Вот каковы представления о Всевышнем, которые постулирует Софар, этот древний мыслитель-рационалист. Бог познается разумом, интеллектуально, но до конца не может быть постигнут, потому что «Он превыше небес», «глубже преисподней» (вспомним, что во всех мифологических системах древности вселенная ограничивалась сверху небесами – непременно несколькими, а снизу – преисподней, состоящей также из нескольких «кругов»). Но Бог выше «верхней границы» мира и глубже его «нижней границы». И также «длиннее земли мера Его и шире моря» – т. е. превышает всё, что только можно было представить себе в древности. Таким образом, Бог абсолютно неантропоморфен, не ограничен вообще какой-либо формой, Ему не поставлен никакой предел, Он вездесущ и наполняет всю Вселенную. И единственное духовное препятствие для человека, основной корень его беззакония и нечестия в том, что он мало постигает Бога. Чем же более он продвигается на пути интеллектуального познания, тем более преуспевает и в праведности, и в жизни вообще, как мы увидим из дальнейшего.

Таким образом, вопрос «Можешь ли ты исследованием найти Бога?», который некоторые интерпретаторы рассматривают как указание на агностицизм Софара, на самом деле является признаком, наоборот, «гностического» подхода: Всевышнего, по его мнению, можно постигать, но до конца постичь нельзя.

Далее Софар говорит о том, что главное, основополагающее, качество Самого Бога – это обладание высшим разумом, всеобъемлющим интеллектом: