Беседы о литературе: Запад

Разумеется, античный писатель не ставил целью лишь пересказ мифа, он использовал мифологический сюжет, как правило, для того, чтобы поведать своему читателю или слушателю о времени и о себе. По этой причине миф, рассказанный одним писателем, в изложении другого автора часто изменяется до неузнаваемости. Возьмем в качестве примера широко известный миф о Медее, аргонавтах и золотом руне. Его пересказывают многие античные авторы: Пиндар (522–446), Еврипид (485–406) в трагедии «Медея», Аполлоний Родосский (III век до н. э.) в поэме «Аргонавтика», римский поэт Валерий Флакк (вторая половина I века) и неизвестный автор, живший в IV веке, поэму которого, написанную от имени мифического певца Орфея, называют обычно орфической «Аргонавтикой». У Пиндара Ясон выступает как светлый эпический герой, а Медея – как «божественная пророчица»; о том, что она убила собственных детей, он не упоминает и, похоже, вообще не знает об этом. Ясон Еврипида – человек лживый, вызывающий чувство омерзения, Медея – роковая женщина, которую душат ревность и жажда мщения. Вероятно, именно Еврипид первым ввел в эту историю рассказ об убийстве детей. У Аполлония Ясон изображен бледным и бесстрастным, за золотым руном он отправляется лишь потому, что это необходимо, и с самого начала похода думает о возвращении домой; Медея в поэме Аполлония – юная, нежная девушка, переживающая свою первую любовь. В поэме Валерия Флакка Ясон предстает перед читателем храбрым и надменным воином, смелым завоевателем; выше всего на свете он ценит славу и честь, поэтому сознательно идет на любое рискованное предприятие, одним словом, это – типичный римлянин; под стать ему и Медея: гордая и вспыльчивая, она очень напоминает Кинфию, подругу римского поэта Проперция и героиню его элегий. Наконец, в орфической «Аргонавтике» Ясон и Медея предстают покорною судьбе четою влюбленных; в этой поэме аргонавтов спасает не колдовство Медеи и не мужество Ясона, а Орфей, его мудрость и всесильное искусство певца. Образы Ясона и Медеи принадлежат, таким образом, в произведениях каждого из пяти поэтов не столько мифу, сколько той эпохе, в которой жил и творил тот или иной автор.

Миф глазами ученого

Одно дело – пересказать читателю содержание трагедии Софокла или Еврипида, поэмы Гомера, Аполлония или Вергилия; совсем другое – попытаться воссоздать древний миф. Задача исследователя состоит в сопоставлении всех деталей, содержащихся в разных источниках, с тем чтобы выявить на основе сравнительно-исторического анализа наиболее древний пласт мифа. При этом следует иметь в виду, что древнейшие детали мифа далеко не всегда содержатся в древнейших текстах. Напротив, поэты-лирики (VII–VI века до н. э.) и трагики (V век до н. э.), как правило, используют миф, сюжет которого их читатель, а вернее, слушатель и без того прекрасно знает; они стремятся рассказать о времени, в котором живут, тогда как более поздние авторы (писатели эпохи эллинизма и первых веков христианства), как это ни удивительно, нередко доносят до нас древнейшие черты многих мифов. Этот парадокс имеет свое объяснение.

В III–II веках до н. э., когда центром греческой (эллинистической) культуры стала знаменитая Александрия в устье Нила, греки, жившие в Египте, вдали от исторической родины, начинают испытывать острый интерес к своему далекому прошлому – возможно, это был единственный способ остаться греком вне Греции, ведь большинство александрийских греков никогда не бывало на Балканах. Сохранение памяти о земле своих предков и о мельчайших деталях их истории, языка, традиций, древних ритуалов и верований становится главной задачей для ряда писателей этого времени, таких, как, скажем, Каллимах.

Писатели-христиане (Климент Александрийский, Арнобий, Тертуллиан и другие) собрали весьма интересный материал; их цель очевидна: показать нелепость древних верований и при этом найти как можно больше свидетельств о всякого рода мерзостях и грязи, которыми, по их мнению, изобиловали мифы. Действительно, фактов каннибализма, человеческих жертвоприношений, всевозможных кровавых ритуалов в мифах встречается немало. Это и понятно, ведь в мифологии отразился взгляд на мир древнейшего человека, вчерашнего дикаря. Античные авторы стремились по мере возможности облагородить мифы, приблизить их к мировоззрению своего времени, христианские писатели, напротив, акцентируют внимание на отталкивающих деталях; при этом вымысел вовсе не входит в планы Климента и авторов его круга; их современники знали мифологию и могли в этом случае достаточно легко уличить проповедников нового учения во лжи – последнее было бы лучшим аргументом в полемике против христиан.