Беседы о музыке с Сэйдзи Одзавой

Мураками: Так или иначе, в Нью-Йорке тех лет неоднозначно встретили исполнение Бернстайном Малера, мнения разделились.

Одзава: Насколько я помню, да. Но знаете, оркестр очень старался. Малера очень сложно исполнять, поэтому все много репетировали. Они тогда играли примерно по три симфонии Малера в год. Я видел, с каким упорством репетируют музыканты. Сразу после выступления – запись в «Манхэттен-центре».

Мураками: Получается, в год записывали по две-три симфонии Малера.

Одзава: Примерно так.

Я не знал, что бывает такая музыка

Мураками: К тому времени вам ведь уже случалось слышать музыку Малера?

Одзава: Нет, ни разу. Когда я учился в Тэнглвуде, со мной в комнате жил студент Хосе Серебрьер, дирижер. Он изучал Первую и Пятую симфонии Малера. Серебрьер великолепно учился. Мы до сих пор иногда общаемся. Он заходит поздороваться за кулисы. Мы виделись в Лондоне, Берлине. Во время учебы он показал мне ноты – так я узнал Малера. После я заказал себе партитуру этих двух симфоний и начал заниматься. Старательно изучал ноты, хотя студенческий оркестр такое произведение точно бы не осилил.

Мураками: То есть вы не слушали пластинки, а только изучали партитуру.

Одзава: Пластинки я не слушал. У меня тогда не было ни денег их купить, ни аппаратуры, чтобы их слушать.

Мураками: Что вы почувствовали, впервые взглянув на партитуру?

Одзава: Настоящий шок. Прежде всего я не знал, что бывает такая музыка. При мысли о том, что, пока я в Тэнглвуде разучиваю Чайковского и Дебюсси, кто-то отчаянно штудирует Малера, я побледнел и бросился заказывать партитуру. Словно безумец, я читал подряд Первую, Вторую, Пятую.

Мураками: Вам было интересно читать ноты?

Одзава: Конечно, интересно. Я впервые такое видел. Был потрясен, что партитура, оказывается, бывает такой.

Мураками: Вам открылся другой мир, совсем не похожий на привычную музыку.

Одзава: Больше всего меня поразила способность Малера использовать оркестр. Он потрясающе это делает. Для оркестра нет большего вызова, чем исполнить его произведение.

Мураками: Вживую впервые вы услышали оркестровое исполнение Малера уже у Бернстайна.

Одзава: Да. Впервые я услышал Малера, когда стал ассистентом у Бернстайна в Нью-Йорке.

Мураками: Что вы почувствовали, услышав реальное звучание?

Одзава: Потрясение. И прилив счастья оттого, что оказался там, где Бернстайн в буквальном смысле открывает такую музыку. Поэтому в Торонто я сразу взялся за Малера. Теперь я сам мог это делать. И в Симфоническом оркестре Сан-Франциско тоже исполнил почти все его симфонии.

Мураками: Как реагировала обычная публика?

Одзава: Кажется, хорошо. В те годы Малер еще не вошел в моду, но им уже заинтересовались любители симфоний.

Мураками: Несмотря на то что симфонии Малера – испытание не только для оркестра, но и для слушателей.

Одзава: И все же тогда Малер уже начал приобретать некоторую популярность. Понемногу входил в моду. Конечно, в этом большая заслуга Бернстайна. Он многое сделал, чтобы Малера заметили слушатели во всем мире.

Мураками: Хотя широкая аудитория долго не слушала музыку Малера. Интересно почему?

Одзава (глубоко задумавшись): Хм, действительно, почему?

Мураками: Слушали Вагнера, от Брамса перешли к Рихарду Штраусу, на ком генеалогическая ветвь немецкого романтизма более-менее заканчивается, миновали додекафонию Шёнберга, затем свернули к Стравинскому, Бартоку, Прокофьеву, Шостаковичу… Так сказать, музыкальная история крупными мазками. Долгое время здесь практически не было места для Малера или Брукнера.

Одзава: Совершенно верно.

Мураками: Чудесное возрождение Малера случилось примерно спустя полвека после его смерти. Чем оно было вызвано?

Одзава: Думаю, когда оркестр попытался его исполнить, музыкантам стало интересно. Возможно, в этом причина возрождения Малера. Его посчитали интересным и наперебой начали исполнять. После Бернстайна все оркестры стали включать в репертуар Малера. Во всяком случае, в Америке даже возник такой тренд: если оркестр не может сыграть Малера – это не оркестр. Не только в Америке, но и в Вене, где когда-то жил Малер, стали с восторгом исполнять его произведения.

Мураками: Несмотря на то что Малер жил в Вене, Венская филармония долго его не исполняла.

Одзава: Верно.

Мураками: Вероятно, во многом потому, что их не исполняли такие дирижеры, как Бём или Караян.

Одзава: Возможно. Особенно Бём.

Мураками: Они часто брали Брукнера или Рихарда Штрауса, но не Малера. Принимая во внимание тот факт, что Малер много лет был действительным музыкальным руководителем Венской филармонии, там слишком долго с безразличием относились к его музыке.

Одзава: Зато сегодня Венская филармония великолепно исполняет музыку Малера. Очень точно. Обнажая самую суть.

Мураками: В недавнем разговоре вы сказали, что, когда Берлинский филармонический оркестр исполнял Малера, Караян часто просил вас заменить его за пультом.