Беседы о науке

    На его еженедельные планёрки в областном правительстве мы, калужские журналисты, ходили, как во МХАТ. Точно на царившего незадолго до того в Художественном театре Смоктуновского: фантастически талантливого, умного, пронзительного, временами едкого, но всегда открытого и честного профессионала. В расстегнутом пиджаке, упёршись руками в пояс, Дерягин метался по залу облправительства, всякий раз горячо и по существу обсуждая очередную тему заседания. И всякий раз поднимаясь над ней гораздо выше, чем то было предусмотрено в ранее утвержденной повестке дня. А именно: философски осмысливая любое, даже самое ординарное постановление. Впрочем, вся эта циркулярная возня – была второстепенной в деятельности губернатора Дерягина. Ключевой задачей было – выстоять в кризисный тайфун 90-х. А может и еще сложней – принять на себя удар ответственности за его разрушительные последствия. Не потому, что ты виноват, а потому что некому больше.

     Дерягин был не похож на настоящего чиновника. Того, как известно, отличает взгляд не «на», а «сквозь». Холодный такой, стальной зырк сквозь всякого, кто ненароком попадается высокому российскому начальнику на его пути. Прожиганию глазами «лишних» похоже сегодня даже учат восходящих звёзд провинциальной политики. Те делают большие успехи в сих царедворских премудростях, в коих первый калужский губернатор был абсолютно не искушён. Неискушённость эта губернатора-физика в общем-то впоследствии и сгубила. Когда уже его самого, так и не научившегося «жечь глазами холопов», в 1996 году прожгли, но уже в президентской администрации. Не привыкший к навязываемой ему холопьей роли, гордый Дерягин послал всех к чёрту, хлопнул дверью и вернулся в науку. Точнее – в то, что от неё осталось.

   В период своего пятилетнего губернаторства Александр Дерягин пережил одну из самых своих тяжёлых профессиональных драм – крушение российской электроники, под обломками которой было погребено и его родное ПО «Гранат». «Что Вы об этом думаете?» – опрометчиво спросил я как-то Александра Васильевича на пресс-конференции. Сразу почувствовал, что Дерягин вот-вот заплачет и уже проклял себя за нетактичность. Тот какое-то время помолчал и, следуя своему неукоснительному правилу – честно отвечать на любые вопросы прессы – печально глянув, начал неизбежный и мучительный для себя комментарий со слов «Вот, взял и расковырял самую больную в душе болячку…»

    Свобода слова для губернатора Дерягина была, в самом деле, не пустой звук. Прессу он чтил, но никогда с ней не заигрывал. «Я успеваю прочитать все местные газеты, пока поднимаюсь утром на работу в лифте с первого этажа на четвертый», – услышал я как-то от него убийственный комментарий по поводу цены всех наших журналистских усилий. Горькую пилюлю пришлось проглотить, ибо знали: Дерягин всегда искренний и ни один местный журналист никогда не бросит в него камень, мол губернатор зажимает критику. Раз даёт честно высказаться всем, почему ему – губернатору Дерягину – нельзя сказать то, что он о нас думает.

     Впрочем, к теме прессы мы много позже с Александром Васильевичем вернулись. Когда он уже избавился от губернаторских регалий и пребывал в должности президента Калужского научного центра (КНЦ). Было ясно, что местные газеты он всё-таки читает дольше, чем время подъема лифта на четвертый этаж. Я понял это в том числе и по хорошему знанию материалов нашего независимого еженедельника. Оценке остроты затронутых в ней тем. А также –  неожиданному вопросу: «А ты в союзе журналистов-то состоишь?»  «Нет. А зачем?» «Хочешь дам характеристику для вступления?» Честно говоря, я минуту колебался: соглашаться, или нет? В предложении Дерягина меня прельщало лишь одно: возможность получить развернутый автограф известного физика-теоретика, члена-корреспондента Академии Наук. Показал бы на старости лет детям и внукам. Но стойкое нежелание говорить… точнее, молчать строем всё-таки перевесило, и я отказался. Дерягин понял.

    Тема прессы всё-таки продолжала связывать нас с Александром Дерягиным ещё долгое время. Как член-корреспондент РАН он регулярно получал журнал «Вестник РАН», который приходил в Калужскую область всего-то двум подписчикам, действующим членам Академии – Александру Дерягину, и академику Владимиру Кирюхину с Калужского турбинного завода.    Вот за этим интереснейшим научным изданием, а также просто поговорить с мудрым собеседником о науке и людях в ней я регулярно и захаживал к Александру Васильевичу в его маленький кабинетик в КНЦ. Брал почитать «Вестник», дабы не прокисли мозги на провинциальных анекдотах. После Александр Васильевич относил журналы в областную библиотеку – в качестве подарка всем любознательным. Пусть, мол, народ просвещается…

     Он и остался в памяти многих как губернатор-просветитель, интеллектуал, убежденный либерал и просто чрезвычайно порядочный управленец. Впрочем, эта стезя эта сегодня не особо котируется. Скажем так: она не в тренде. Если и выпадает некоторым на неё ступить, то, видимо, в качестве исключений. Отдельных элементов. Слишком, видимо, редкоземельных…