Беседы палача и сильги

— Не знаю — покачала она головой, медленно выпуская мою руку — Я не знаю, Рург… Но я испугана. И потому призвала сестер Лоссы, хотя мы стараемся держаться от них подальше. Но я так испугана, что…

— Ты потрясена схваткой — понимающе кивнул я.

— Нет! Я испугана! И не минувшей схваткой, а тем, что пусть не так быстро, но эта тварь явится за нами, Рург! Мы раскрыли его логово, и он пустился в преследование. Ты ведь видел?

— Да… я видел… я ощущал погоню всей шкурой — отозвался я и встал, увидев приближающихся трактирных служек — Вот и воистину заслуженный нами ужин.

— Я голодна…

— А тот кхтун, кого ты почувствовала там в Ямах… он куда делся?

— И кхтун голоден — ответила Анутта — Последнее что я почувствовала, так это обрыв нити…

— Обрыв нити?

— След слабого кхтуна резко оборвался. И тут же ему на смену пришла вонь матерой старой твари… Помоги мне…

— Сиди — остановил я ее — Принесу стол сюда.

— Благодарю.

— Что сделают сестры Лоссы?

— Ритуал очищения — сильга выплюнула эти слова с нескрываемой брезгливостью — Я устала от разговоров, Рург…

— Значит самое время молча предаться насыщению — улыбнулся я, ставя перед сильгой пока еще пустой стол.

— Твой друг с грехами захочет узнать эту историю.

— Маквору я расскажу все сам. Лишь мной увиденное…

— Мало ведающим снятся хорошие добрые сны, палач. Помни об этом…

— И порой слишком уж безмятежно почивающих убивают прямо во сне — ответил я — Так не лучше ли терпеть бессонницу и кошмары, госпожа Анутта?

Смерив меня долгим усталым взглядом, показавшим, что зрение медленно возвращается к ней, сильга пообещала, опуская дрожащие ладони на стол и ведя пальцами по выступающим древесным узорам:

— Мы поговорим, палач… мы поговорим… но не сегодня…

* * *

После быстрого ужина я оставил сильгу заботам пришедшей Хризары, а сам, перед тем как позволить себе погрузиться в горячую ванну, сначала решил наведаться в конюшню, не забыв прихватить с собой три крупных ломтя круто посоленного хлеба и столько же желтых спелых яблок.

Убедившись, что мальчишка, помощник конюха, хорошо сделал свое дело, как положено обиходив лошадей, наградил его парой медяков и, добавив еще один, послал за кружкой эля. Обычно много хмельного я не употребляю, но сегодня… сегодня можно. Скормив лошадям угощение, я взялся за щетку и неспешно принялся за, пожалуй, лишнюю, но так нравящуюся лошадям чистку. Я знал, что на чурбане у поленницы меня дожидается старый Маквор, что уж точно не забыл прихватить туда еще один кувшин эля. Но это позже… сначала мне надо окончательно успокоиться и для этого нет ничего лучше, чем простая мерная работа. Начав с уже расчесанной гривы, я принялся работать щеткой, стараясь выгнать из себя взбудораженность и вернуть спокойствие. Но мысли будто сами собой все время возвращались к недавним словам сильги.

Слишком мало она рассказала. Я толком и не понял ничего. Но… вроде как и не об этом я собирался спросить. Что-то туманное и цепкое засело у меня в голове, терзая разум, но никак не желая обретать отчетливые формы.

Видать я забыл про щетку и лошадь недовольно фыркнула, мягко ткнула меня плечом. Мол раз начал — продолжай. Я продолжил чистку, медленно продвигаясь сверху вниз.

Что тревожит меня?

Пережитое?

Нет… пусть я и испуган, но в жизни мне не раз приходилось сталкиваться с куда большей опасностью. Это не страх. Да и взбудораженность мне не в новинку. Все привычно. Еще немного эля, немного спокойной беседы, тихий чуткий сон до рассвета и от волнения не останется и следа.

Тогда что тревожит меня?

Что?

Продолжая равномерно работать щеткой, я прикрыл глаза и позволил мыслям свободно течь, больше ни о чем себя не спрашивая и просто наблюдая со стороны.

Мы с сильгой распрощались с Нимродом. Он, скользя в грязи, спешно поднимается по тонущей во тьме тропе. Мы же неспешно входим внутрь, освещая путь трескучими чадными факелами. Над нами скользит как живой влажный и бугристый свод погребальной пещеры. С тихим плеском где-то льется вода. Вот и первые могильные холмы. Выложены камнями — камешек к камешку поверх глины, что проглядывает в щелях. А вон та могила еще не выложена камнями, но пара небольших совсем корзинок уже стоит рядом, и я мельком замечаю в них светлые камни. Глиняная основа уже нанесена и тщательно выглажена, хотя кое-где глины не хватило на то, чтобы закрыть глубокие щели между кусками породы, из коей сложены эти возвышения над мертвыми телами приговоренных. На вершине могилы еще более скорбный крохотный увядающий желто-синий букетик полевых цветов…

Вот оно!

Выронив щетку, я замер в ошеломлении, слепо уставившись на тускло горящую на столбе масляную лампу.

Вот оно!

Вот что терзало мои мысли и не давало покоя все это время!

С самого начала я удивился тому насколько красиво это каменное обрамление могил! И за мгновение до первой атаки матерого кхтуна я углядел ту могилу и следы отпечатавшихся в глине пальцев, когда чьи-то руки старательно уминали податливый материал. Десять четко отпечатанных в глине тонких длинных пальцев. И столь же мелкий и неглубокий след деревянного башмачка в грязи у той могилы…