Беседы палача и сильги

— Боюсь — призналась сильга — Глупости… но я верю, что внезапности случаются внезапно…

— Внезапности случаются внезапно — повторил я — Да уж… лучше и не скажешь.

— Глупо даже и думать, что среди бела дня и на светлых улицах мирного городка меня ограбят… но раз я рождена с даром сильги, то, стало быть, отмечена клеймом неудачи с самого своего рождения… и посему лучше не рисковать. К тому же, если я дам отпор и полосну мечом по чьей-нибудь наглой роже…

— Я пройдусь с тобой, госпожа Анутта.

— Благодарю.

— Кхтуны… что у них всех общего?

— Они знают, Рург — ответила сильга и, подавшись вперед, заговорила быстро и сбивчиво — Вот что не дает мне покоя! Другие сильги, что верят в происхождение кхтуна из измученной при жизни человеческой души, никак не могут объяснить главного — откуда молодые кхтуны знают, как тайком заползать в детский разум? Откуда они знают, как плясать в ледяном осколке, чтобы привлечь внимание детских глаз? Откуда они знают тихие завораживающие песенки? Откуда знают, как играть с ребенком, сидя при это уже в его голове и медленно подчиняя его тело своей полной воле? Пойми, Рург… одно дело ворваться в чужой дом с мечом наголо и, убив хозяев, завладеть их добром… на это много ума не надо. Достаточно грубой силы. Но кхтуны действуют иначе! Они вползают в детские головы с ласковыми песенками и причудливыми сказками… они не торопятся… они готовы ждать и ждать… и при этом каждый миг они подвергаются мучениями — помнишь?

— Бессмертный в проруби или огне…

— Да. Они мучительно страдают, но продолжают свое неспешное темное дело… они, держа доверчивое дитя за руку, ведут его по лабиринту его собственного разума прямиком к далекому темному чулану… они читают ему сказки, поют песенки, подсказывают ему верные ответы при ссоре с родителями… Понимаешь? Откуда они знают? Не каждой даже самой доброй мачехе удастся покорить своей лаской капризное и обидчивое детское сердце… а кхтунам это удается!

— Хм… я начинаю понимать… Погоди… но три века назад варвары разом сходили с ума…

— Кхтуны вламывались в их разумы силой — кивнула сильга — О да… и поэтому я не готова отринуть слова убежденных старых сильг. Но я продолжаю сомневаться. Продолжаю размышлять… Не забывай, Рург — кхтуны могли прийти в предгорья Трорна сами. Они могли слететься как мухи слетаются на павшую лошадь. Представляешь какие возможности перед кхтунами открывает любая война? Сколько детей остаются беспризорными сиротами? Какой лакомый кусочек для каждого кхтуна, мечтающего о новом доме… Там, где творится беззаконие, где грабят и убивают, где осиротевшие дети жмутся по темным углам и в страхе скулят, не зная, что делать дальше… там истинное раздолье для темных кхтунов. Вот они и слетелись в залитые кровью предгорья Трорна… так я думаю… но это лишь думы и не более…

— Хорошо — я медленно кивнул, чувствуя, как с души чуть сдвинулся тяжелый камень — Хорошо…

— Готов пройтись с усталой сильгой?

— Я хотел спросить еще о многом…

— Поговорим по дороге? А в затем продолжив в трактире, где ты щедро угостишь уставшую девушку…

— Прекрасная мысль — поднявшись, я как был босым шагнул к своей комнате — Позволь мне сменить одежду, и я весь в твоем распоряжении, госпожа Анутта.

* * *

Отделения Королевского банка — отнюдь не редкость в наших просторных землях.

Порой их можно встретить даже в крупном селе, что находится близ оживленного торгового тракта. И уж точно ни один из городов не обойдется без разместившегося в наилучшем месте отделения Королевского банка. Буллерейл не был исключением. И для нас, несколько опрометчиво решивших прогуляться пешком по тенистым улочкам, это оказалось своего рода испытанием. Сам я давно привык к чужим взглядам — гневным, испуганным, брезгливым, но только не равнодушным. Уверен, что каждая бывалая сестра сильга тоже испытала это в полной мере. Но в этот раз все оказалось иначе.

Вот мы вынырнули из-под покрытого цветущим плющом узкого прохода между двух старинных подворий на солнечный свет и шагающая навстречу степенная горожанка, едва-едва приподняв над мостовой подол длинной юбки, увидев сильгу, морщит лицо в сердитой гримасе, а следом кривятся и готовые выплюнуть нехорошее словцо губы, но тут ее взор натыкается на меня, идущего рядом и… сердитость сменяется откровенным испугом, под стук зубов рот захлопывается и она жмется к стене, торопясь пропустить нас — это на широкой то улице…

Инстинктивно, не сговариваясь, мы с Ануттой доказываем имеющееся между палачами, сильгами и, вероятно гулящими девицами и преступниками родство тем, что старательно избегаем оживленных в этот час улиц. Мы выходим из тени лишь вынужденно и будто серые мыши двигаемся у самых стен и тотчас ныряя в ближайший переулок, если он ведет в нужном направлении. Но получается далеко не всегда — нам к самому сердцу Буллерейла.