Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров

Голым  задом  в  ящик.  К  ящику  подходит  товарищ,  нажимает  кнопку,  и

в ящик за Шабурова падают монеты. Чем я тут должна прельститься, оча-

роваться, я не понимаю.

Ю. К.: Молодые говорят: прикольно же! А я тоже не понимаю. Да-

вай уже о войне закончим. Сегодня 10 мая, вчера было 65 лет со дня по-

беды. А я вот что хотел спросить: почему тебя назвали Майей?

М. Н.: Это не имеет отношения к празднику. Навали меня вот поче-

му: моя родня, дворянская, естественно, имела свои традиции, свои име-

на. И когда у мамы родилась первая дочь, решили, что как отец захочет, так

и назовем, назвали Ириной. Второй родилась я. У них есть семейное имя

Наталья. Мою бабушку звали Натальей, очень красивая женщина. А ког-

71

да я родилась (это было очень похоже на историю рождения мной моей

дочери Маруси), мама совершенно умирала, погибала. Мне-то,  вообще,

сказали, что ладно если сама жива останусь, а про ребенка даже и думать

нечего. Я еще была вся беленькая-беленькая. Все сербы черноволосые,

темноглазые. А про меня, решили, что, дескать, не жилец будет, родовым

именем не назовем. И моя баба Саша, как меня вынесла из больницы, так

меня с рук не спускала. Поскольку она решила, что этого ребенка в обиду

не даст. И более того, я всегда ходила за ней. Держалась за ее юбку. Куда

она – туда и я. Такое было мое место. Тогда дали имя мне самое дальнее.

В имени Майя философская нагрузка невероятная. Древняя Индия, за-

гадка, иллюзия. С другой стороны, Майя – это древнегреческая нимфа.

Притом родители прекрасно осознавали, что делали, давая мне вот такое,

из глубины веков, имя. Такая была история. Чтобы уже не обижать ни

чьих амбиций, ни чьих претензий дали имя со стороны, самое дальнее.

Ю. К.: А тебе нравится имя Майя?

М. Н.: Теперь очень нравится.

Ю. К.: А раньше?

М. Н.: Раньше, как тебе сказать, вообще-то, мне всю жизнь нрави-

лись три имени – Нина, Мария и Майя. Нина – так звали мою маму. Это

богиня-прародительница.

Ю. К.: А этимология может восходить к народу майя?

М. Н.: Ну кто его знает, про майя не знаю. Вообще, так ли это произ-

носилось, так ли звучало, неизвестно.

Ю. К.: У меня всегда твое имя соотносилось с Южной Америкой,

с Мексикой.

М. Н.: Жутко хочу туда съездить, но это очень дорого. 14 часов на

самолете. А я рейсы, скажем, в четыре часа, летаю на пределе.

Ю. К.: Значит, имя дочери уже заранее знала?

М. Н.: Конечно. Машенька родится, Машенькой назову.

Ю. К.: А Григорий? Внук-то?

М. Н.: Ты что! Гриша маленький когда был, у него спросили, почему

его Гришей назвали. Он говорит: «Меня так назвали, чтобы Майя могла

произносить свое любимое имя». А какое у Майи любимое имя? Григо-

рий Александрович. Кто? Печорин.

Ю. К.: Я сразу просек.

М. Н.: Что касается Григория Александровича, я его очень люблю

и уже никогда не разлюблю по самой уважаемой причине: Лермонтов,

когда его писал, любил его. Это слышно. Это видно, он просто одной лю-

бовью и написан. В конце жизни этого уже не было, но когда писал, да,

любил. Цветущей душой писано.

72

Ю. К.: Майя, я вот школу не люблю, а ты как к школе относишься?

М. Н.: Наше отношение к школе было абсолютно уникальным. Сей-

час расскажу, почему. Во-первых, для нас школа это была уже не война,

это был другой мир: не на завод, не собирать траву, не стоять в очереди,

хотя первый год тоже стояли. Во-вторых, у нас отношения между собой и

с учителями были абсолютно уникальные, поскольку их определила вой-

на. Старшего мы уважали, потому что он больше страдал. Поэтому у нас

с учителями были очень хорошие отношения. Это была женская школа.

Вообще очень разумно – мужские и женские школы. Это очень разумно,

потому что в раннем обучаемом возрасте мальчики и девочки чудовищно

различаются, их надо учить по разным программам. Девочки гораздо раз-

умнее. Гораздо организованнее. Девочки до старших классов опережают

мальчиков так стремительно, что мальчиков вынуждают на дурацкое пове-

дение – пинки и дерганье за косы. В старших классах все выравнивается.

Ю. К.: А стихи ты в школе уже писала?

М. Н.: Да, писать начала очень рано. Сначала записывал отец, я их

все  уничтожила.  Отец  меня  очень  уважал,  держал  за  умного  человека.

Надо сказать, не все родители это могут. Это надо взять на вооружение

всем родителям. Как-то отца вызывают в школу, что-то говорят. А он от-

вечает: «А Майя мне все не так рассказала. Вы что, полагаете, что она

своего отца обманывала?!» Отец мой был очень умным человеком.

Ю. К.: То есть ты никогда, с ранних классов, не бросала писать стихи?

М. Н.: Я никогда не писала сплошняком, чтобы так постоянно.

Ю. К.: А как ты писала?

М. Н.: Ну, как сказать… Был какой-то кусок времени, когда вообще

не  писала.  Вот  про  школу.  У  нас  учителя  все  были  со  старым  образо-

ванием,  гимназическим.  Совершенно  серьезные  знающие  люди.  Перед

тобой стоял не какой-то заморыш, а, ты знаешь, настоящая дама. Это для

женской школы очень важно. Девочек должны воспитывать дамы. Про-

грамма тех школ была очень хорошая. Я тебе расскажу, как мы учились.