Беседы с Нострадамусом (том 1)

Я сталкивалась с подобными ситуациями и в прошлом. Обычно это происходило в том случае, если нежелание говорить было связано с каким-то тайным обетом или если человек был занят эзотерической деятельностью и являлся членом мистической организации, законы которой жестоко наказывали тех, кто пытался разгласить тайну. Например, в моих исследованиях, описанных в книге «Иисус и Ессеи», а также в работе посвященной друидам, приведены ситуации, когда члены секты и жрецы держали клятву не разглашать тайну их организации даже перед лицом неминуемой смерти. В таких случаях, игнорируя сопротивление со стороны регрессируемого, я обычно просила субъекта идти против моральных ценностей того времени. Часто мне удавалось обходить эту проблему, задавая участнику сеанса косвенные вопросы, которые могли бы пролить свет на характер его тайной организации. Однако временами броня была настолько прочна, что ее невозможно было пробить. Наблюдая за движениями глаз, выражением лица и жестами Елены, а также за тем, с какой неохотой она отвечала на мои вопросам, я все больше и больше убеждалась в том, что этот случай был именно таким. Когда я спросила Елену насчет Учителя, она всего лишь сказала, что он весьма образованный человек, который вынужден обучать их в тайне. Тон ее голоса говорил о том, что даже выдача такой простой информации расценивается ею как предательство. Я старалась вселить в неё уверенность и пыталась объяснить, что понимаю причины, вынуждающие ее быть осторожной, и вместе с тем я горела желанием выудить из неё как можно больше информации. На мой вопрос, ощущает ли она опасность, когда я пытаюсь своими наводящими вопросами опознать Учителя, последовала длительная пауза. Создавалось впечатление, что она пытается решить вопрос: отвечать ей или нет. Следует отметить, что моя методика выуживания ответов была довольно изнурительной и скучной, и я ничуть не удивилась, когда последний вопрос вызвал столь продолжительную паузу. И вдруг, совершенно неожиданно из уст Елены прогремел чей-то сильный и уверенный голос, назвавший меня по имени: «Долорес! Это Энди. Я являюсь проводником Елены. Она еще не готова к этому!» Это так поразило меня, что от неожиданности я чуть было не выронила из рук микрофон. Сказать, что это было для меня нежданным сюрпризом, мало. Я привыкла ко всяким неожиданностям в своей работе, однако на этот раз ситуация была из ряда вон выходящей. Я помнила, что существо, появившееся возле кровати Елены с сообщением для меня, назвалось Энди. В настоящем случае я не имела ни малейшего представления, был ли это реальный Проводник Елены, или же я столкнулась с неизвестной мне функцией подсознания. Так или иначе, тон его голоса был столь властный, что я решила с ним не спорить. Это существо говорило твердым, размеренным голосом, и, даже если бы это было проявлением функции подсознания Елены, безусловно, оно руководствовалось ее же интересами. Поэтому, овладев собой, я решила переговорить с ним. Я начала с того, что попыталась уверить Энди, что если, как он говорит, Елена еще не готова к этому, мы можем в любой момент совершенно безболезненно прекратить сеанс, по ходу заметив, что не вижу ничего проблематичного в теме нашей дискуссии. И тогда он продолжил: «Она сейчас очень сконфужена, и, хотя ее прошлая жизнь действительно была тесно связана с эпохой Великого Нострадамуса, она все же еще не готова к этому!»

Нострадамус? Но при чем здесь он? Я не на шутку разволновалась. Почему Энди неожиданно упомянул эту таинственную личность? Означало ли это, что Елена в прошлой своей жизни имела контакт с Великим предсказателем? Мельком взглянув на ее дочь, я заметила, что и она находится в полном замешательстве, наблюдая, какие странные фразы исходят из уст ее матери. Не находя слов, я лишь пожала плечами. В конце концов, я продолжала держать сессию под контролем, хотя и не имела ни малейшего представления, что вокруг меня происходит.

В подобных случаях в целях защиты я всегда пользовалась своеобразной «психогенной капсулой», состоящей из белого света. Однако в этом случае, желая убедиться в том, что это существо действительно не может причинить зло Елене, а лишь пытается ей помочь, я решила повременить.

ДОЛОРЕС: Главное для меня — ее благополучие, и я хочу, чтобы вы это поняли.

ЕЛЕНА (Энди): О, да! Я знаю это, и мы очень довольны, что вы столь предусмотрительны к субъектам ваших исследований.

Д.: Позволите ли вы мне позже, когда она будет готова к этому, попытаться разобраться с происходящей в ней трансформацией и с прошлой жизнью, в которую она, видимо, вступила?

Ответа не последовало, но я почувствовала, что, когда я согласилась кооперировать, Энди воспринял это с удовлетворением, и, так как у меня не было времени детально обдумать создавшуюся ситуацию, я продолжила: