Бешеная собака искусства

Я пишу красками "для беременных" абсолютно без добавок. Палитрой я пользовался за всю жизнь 20 минут, но палитру не смог терпеть. Мастихином я не работаю, только изредка накладываю им первый слой фона. Этюдник мне не нужен, потому что я не был ни на одном пленэре, я его держу рядом с мольбертом, на этюдник ставлю холстик-палитру и колдую краски.

Кисти я мою Fairy для мытья рук/посуды. Мне нравится мыть и сушить кисти, я даже растягиваю удовольствие. Интересно, есть ли такие извращенцы среди получивших художественное образование?

Она. (от лица оппонента) Это некорректная формулировка! Это издевательство!

Лай собак

Он. (повышая голос) А ведь у меня с первого наипервейшего раза академическая живопись вполне на «троечку» под «законченное высшее художественное образование на отделении живописи" получилась. Люди годами учатся… А я нагло "с нуля" и "от винта", на комсомольском задоре.

Она. (от лица оппонента читает в телефоне) Комментарии в Фейсбуке:

– Аристократ от искусства!

– Картина ещё мокрая, как пресловутая честная… де… (ко всем) Извините, связь прервалась.

Он. Иной скажет, что в свои 62 я мечтаю о молодильных яблочках и занимаюсь сублимацией на холсте…

Пусть за меня говорят мои произведения (разворачивает мольберт).

«Целлюлит» Академический!

Лай стихает

Он. Я пишу в основном щетинными кистями, люблю оставляемые ими высохшие борозды масла – в них спрятана энергетика. По высохшему маслу промежуточного варианта я стал писать сам целлюлит кистями – не пошло, взял тряпку – не пошло, стал пальцем писать – пошло. Заметьте, абстракции писать пальцем мне в голову не приходило. Это к вопросу об инструментарии.

Я писал «Целлюлит» и «Яблоко» в четыре раза дольше, чем обычно пишу абстракцию того же размера, но ведь по ходу я учился сам у себя академической живописи. Невероятно интересно это, захватывает. Я парил по холсту с мозгом, работающим на пределе вычислительных возможностей, хотя он за три года натренирован моей геометрией. Несчастные студенты, которых муштруют академизмом, лишены этого неописуемого драйва, идущего не от предшественников, не от преподавателей, а изнутри своей сущности художника.

Она. Браво!

Он. Viva academismus! Я буду до 10 процентов моих картин делать не абстрактными.

In negotiam vitam cum Ars Vivendi sum = I am in the art and the business of life

(аплодисменты)

Она. (собрав брошенные яблоки) Странник, ты защитился за пять яблок!

Музыка «Собаки»

Она. Готов ли ты присягнуть на священной книге основоположника и теоретика абстракционизма Василия Кандинского, что признаёшь Природу как Великого учителя?

Он. Готов. (положа руку на книгу) Я беру солнечный свет и преобразую его в цвета моих картин. Энергия Солнца переходит в мои полотна. Моё творчество идёт от природы. Я вдохновляюсь небом и морем, закатами и рассветами, линиями гор и женского тела. Я обобщаю изображения, часто сводя их к геометрическим фигурам. Зритель подсознательно узнаёт их, считывает значения и воссоздаёт исходную картину в своём воображении. Мои картины идут от природы, и она мой единственный учитель.

(она приносит настоящее яблоко, вонзает в него нож; он откусывает)

Она. Искушение третье – «Странник и Первоэлемент»: искушение Быть собой.

Лай собак

Акт III

Композиции Искана № 1 (inFR flag Pat 65×81); № 106 (Vivi Pier 60×40)

Сцена 3. Мастерская. Мур Руж

Она. Крик петуха, скрип двери, лай собаки, которые может поразительно искусно воспроизвести скрипка, никогда не будут признаны произведениями искусства. Произведение искусства лежит «по ту сторону» сознания и с утратой влечения к нему бесследно исчезает.

Лай стихает

Он. Опять Кандинский?

Она. Да. А тебе что, надоело?

Он. (молчит, сосредоточенно рассматривает этикетку на емкость с Fairy) Fairy просрочен. Но кисти мыть можно (взбалтывает Fairy).

Она. Может быть, и я тебе надоела? И живопись, и картины?

Он. Никогда (вновь взбалтывает).

Она. Я понимаю, точка принадлежит к узкому кругу привычных явлений, голос её тусклый и робкий. (Мечтательно и задорно) Тем не менее, точка, вырванная из своего привычного состояния, набирает разбег для рывка из одного мира в другой, где она свободна от субординации, от практически-целесообразного.

А уж, если рядом с ней появляется очень тонкая линия, к примеру, золотая или серебряная… (примеряет воображаемое украшение), точка становится плоскостью (выразительно смотрит на него).

Он. (перестаёт взбалтывать) Что ты хочешь?

Она. Не хочу оставаться точкой на пустом фоне.

Он. Озвучь мне свой интерес!