Бешеный куш

— Возможно. Но, Луи, теперь уже ничего не поделаешь. Ваш роман с Синтией выплыл наружу, а поскольку, вы уж не обижайтесь, Лапик и Хайдаров приложили к этому руку — они постараются подать этот роман публике только в нужном им ключе. Но не раздражайтесь, в конечном счете это играет нам на руку.

— Это еще почему?

— Потому что мы с вами ведь договорились, что попробуем вывести на чистую воду их трюк с «Мерседесом»?

— Договорились. И что?

— То, что, чем больше сейчас внимание американской публики будет привлечено к Синтии, тем сильней отзовется эхо скандала с «Мерседесом», если, конечно, нам удастся этот скандал вызвать.

Луи отодвинул газеты. Кивнул:

— Возможно, вы правы. Вообще, Алексей, я благодарен вам за то, что вы познакомили меня со Стюартом и Баркли. Вы понимаете, зачем мне нужно было это знакомство?

— Отлично понимаю. Если трюк с «Мерседесом» будет разоблачен при Стюарте и Баркли, они выступят в роли беспристрастных и авторитетных свидетелей.

— Совершенно верно. Стюарт, как он мне сказал, в понедельник возвращается в Нью-Джерси, но Баркли, судя по всему, решил задержаться в Атлантик-Сити.

— Я вижу, у них с Полиной намечается серьезный роман.

— Который нам на руку. Кстати, вы не знаете, чем занимается Баркли?

— Со слов Стюарта, государственный служащий.

— Я вчера пытался выяснить это у Стюарта. Мне показалось, он не очень хочет распространяться на эту тему. Как вы считаете, Баркли может иметь какое-то отношение к секретным службам?

— По-моему, вполне.

— Мне тоже так кажется. — Феро повернулся к вошедшей в кают-компанию Синтии. — Синтия, дорогая, что вы делали там, на корме?

— Ничего. Ловила солнце.

— Синтия, зачем вам ловить солнце? Вы сами, как солнце. Зашли — и осветили всю кают-компанию.

— Перестаньте, Луи. Вы известный льстец. А вы что здесь уединились? Готовите заговор?

— Нет, дорогая моя. Обсуждаем вот эти снимки. — Феро тронул лежащие на столе «Дейли ньюс» и «Ньюсдей».

Усевшись, Синтия углубилась в изучение фотографий. Сказала возмущенно:

— Негодяи… В каком ракурсе они меня подают?

— В каком? — спросил Феро.

— Этот мерзавец снял меня снизу. Да еще сидящей на табуретке. Самая невыгодная поза для женщины. Я подам на него в суд.

— Ладно, дорогая, забудем об этом. Знаете, у меня появилась идея купить в Атлантик-Сити поместье. Поможете мне выбрать?

— Почему бы нет.

— Мне хотелось бы, чтобы дом там стоял на обрыве, высоко над океаном. Чтобы океан и небо можно было видеть далеко-далеко. Как идея?

— О, Луи… — Синтия поцеловала его в щеку. — Вы неисправимый романтик. И мне это больше всего в вас нравится.

* * *

Сидя на корме рядом со Стюартом, держащим в руках штурвал, Полина, крепко ухватившись за поручень, смотрела на туго натянутый ветром парус. На фоне паруса был хорошо виден держащийся за какие-то веревки и постоянно передвигающийся Баркли. За ним голубело предвечернее небо. В ее лицо бил океанский ветер, она вдыхала его полной грудью.

Ощущение, которое она сейчас испытывала, было странным. Еще совсем недавно она была раздавлена, растоптана, уничтожена жизнью. Ей не хотелось жить, и она не обманывала Алексея, говоря ему об этом. Она была в самом деле опустошена, все внутри у нее было будто выжжено. И вот вчера, когда она встретила Баркли, все переменилось.

Странно — ведь этот человек сразу, как только ее увидел, дал ей понять, что влюблен, — и именно поэтому она не обратила на него сначала никакого внимания. Слишком многие мужчины раньше давали ей понять это. И она знала: это всегда вызывает у нее смертельную скуку.

Здесь сначала было то же самое. В первые мгновения, когда они заговорили, Баркли своим преданным взглядом, своей готовностью выполнить любое ее желание напомнил ей собаку, большую, хорошо выдрессированную собаку, этакого эрдельтерьера. Собаку, которую можно поощрить, бросив ей лакомый кусок, можно погладить за ухом, можно даже один раз позволить себя лизнуть — и только.

Лишь позже, вечером, когда Баркли встал из-за стола в ресторане, сказав, что выйдет покурить, — она увидела в нем то, чего сначала не разглядела.

Выйдя покурить, он дал ей этим понять, что хотел бы, чтобы она вышла тоже. И она, сама не понимая, почему это делает, вышла вслед за ним.

Он стоял и курил в холле. Она подошла к нему, он предложил ей пойти в бар — и они отправились туда.

Именно там, в баре, она совершенно случайно, вдруг, увидела Баркли совсем другим. Она увидела, что он совсем не эрдельтерьер, не преданная ей беспредельно собака. Да, он влюблен в нее, да, он смотрит на нее преданными глазами, да, он готов выполнить любое ее желание. Но наряду с этим в нем скрыта сила, огромная сила, порой даже ее пугающая. И всю эту огромную, тщательно скрываемую в нем силу он готов отдать ей. И она вольна распоряжаться этой беспредельной силой Баркли так, как хочет.