Бешеный шарик

Она собиралась выскочить из комнаты, но, оказавшись у дверей, развернулась обратно и побежала потрошить свой шкаф. Вокруг нее стали появляться первые жертвы: рваные вещи, разбитые статуэтки, осколки предметов, идентификация которых была невозможной. Фоксу ничто не останавливало. Только под кроватью она нашла то, что искала. Маленькая коробка, покрытая толстым слоем пыли хранила в себе мятые бумажки, в которых детской рукой были написаны сокровенные желания. Этот символичный архив стал последней жертвой Фоксы. Без тени сожаления девушка достала спички для камина и подожгла находку. С таким же чувством она сожгла бы и свою комнату, которую всю жизнь считала местом её заточения.

– Я рада, что уезжаю. Ты впервые оказал мне услугу. Не зная тебя, можно было бы подумать о том, что ты заботишься. Не хочу вникать в истинную причину твоего поступка. Благодарить не стану, это будет смотреться неискренне. Играйся с долгожданным сыном. Надеюсь, эта цацка окажется тебе по душе.

Не желая больше слушать колкости дочери, Фейт резко ее перебил.

– Надейся, что эта цацка придется по душе именно тебе. Теперь он будет под твоей опекой. Ты как раз годишься ему в матери, вот и вложи в него всю свою нерастраченную любовь. У тебя уже проснулся материнский инстинкт?

Услышав это, Фокса остановилась. Предложение Фейта заставило ее вытянуться. Она была выше стандартного роста и необыкновенно стройной подобно искусной скульптуре и создавала визуальное впечатление того, что ей нипочем нападки даже со стороны отца. Ее внешнее величие, которое проявилось слишком рано, напрягло Фейта, и подчинение дочери теперь стало делом его чести.

– Завтра я улетаю в Маунтон! – решительно сказала девушка.

– В Маунтоне ты окажешься только после того, как в тебе перестанет нуждаться твой младший брат. Если тебя это успокоит, к нему я отношусь хуже, чем к тебе. При первом удобном случае сделаю себе вазектомию.

Фокса улыбнулась. Выражение ее лица было невыносимо едким. Это была не глупая девчушка, а женщина с опасным умом и отсутствием природного страха.

– Я уеду завтра. Если оставишь меня силой, я зарежу этого выродка во время прямой трансляции, зрителями которой будут практически все наши соотечественники. Поверь, мне нетрудно все организовать. Свою репутацию ты ставишь выше моей жизни, и я готова пожертвовать собой ради любого случая, позволяющего разрушить твои планы.

Фейт мог доверить ребенка лучшим няням Эшенленда, но его внутренняя сущность вызывала в нем основательное желание поиздеваться над детьми, не давая им жить той жизнью, в которой те нуждались. Для него было принципиально важно любым способом добиться удовлетворения выдвинутых им требований. Угрозы Фоксы в глубине души понравились Фейту. Его подкупила жестокая решимость дочери.

– Ты должна пойти на мои условия ради памяти твоей матери. – сказал он, перекрыв Фоксе дорогу к выходу.

– Ау, проснись! Папочка, ты совершенно не осведомлен о том, что происходило в твоей семье. Эта женщина – не мать! Она была способна только на роль пустоголового инкубатора для твоих детенышей-смертников. Жила унизительно, лицемерно, глупо, но удобно. При всей моей ненависти по отношению к тебе, все же именно ты вызываешь у меня уважение и что-то вроде любви. Она же – пустой отпечаток в моей жизни. Мне не жаль ее и без малейшего сожаления, я избавлю себя от этого сморщенного недоразумения. Пусть только останется со мной один на один. Я готова к самым страшным поступкам, можешь не сомневаться.

Фейт осознал, что дочь ему не уступит. В ней был стержень, покрепче, чем у него самого в ее годы. Они долго с вызовом смотрели друг другу в глаза. Фокса была прекрасна в своем гневе. Ее оружием был парализующий магнетизм – большая редкость в столь юном возрасте. Эту схватку разъединил визг проснувшегося ребенка.

В тот же вечер Фейт отправил дочери сообщение «Самолет улетает завтра в 19:45». Он с удовольствием представил как, оказавшись в аэропорту, девушка узнает, что в сообщении указано неправильное время рейса. Самолет вылетит 15 минутами ранее ее приезда. Это будет последний рейс. Авиасообщение между Эшенлендом и другими странами прервется на неопределенный срок. Разбитая и униженная, она вернется домой и напротив каждого пункта плана будут поставлены галочки.

Сидя за рабочим столом Фейт занялся входящей корреспонденцией. Среди бесчисленных и однообразных писем с соболезнованиями, составленных в лучших традициях устаревших клише, он отметил послание от Верховного Святителя. Содержание письма было следующим:

«Господин президент, кончина вашей супруги внесла невыносимое горе в дома каждого прихожанина нашей Святой Церкви. Мы молимся за ее упокой вместе с вами. Госпожа Фейт была истинным воином веры и надежным кирпичиком в основании наших духовных ценностей. Мы всегда храним память о благочестии наших праведников и не можем оставить вас без скидки за проведение церемонии прощания. С почтением, Верховный Святитель Великой, Несокрушимой, Истинной Церкви».

«Пусть за нее хоть кто-то помолится», – подумал Фейт.