Бешеный волк (сборник)

Во всяком случае, я раскрыл все окна и двери, наверное, для того, чтобы проветрить квартиру – для чего еще мы открываем окна и двери одновременно?

..Лада вошла мягко, бесшумно.

Как сомнения в правоте.

И тут произошла одна мелочь.

Так себе – безделица.

Дело в том, что в то время, когда она стала заходить ко мне, я занялся абстракционизмом.

И даже разработал некоторое, новое направление – я постоянно что-нибудь разрабатываю не потому, что я не удовлетворен уже разработанными направлениями, как раз, наоборот. То, что сделано моими предшественниками, мне очень нравится. Нравится на столько, что, опираясь на их открытия, хочется идти дальше – вот я и пустился в поиск, и получился абстрактный импрессионизм.

Я не составлял композиций, а действовал по наитию, ожидал внутреннего толчка, после чего в несколько движений передавал ощущение.

Сейчас я работал над серией «Серебряный век» – старался передать ощущения творцов, за которыми стояли общечеловеческие ценности, через свои собственные ощущения.

Для чего я это делал?

Наверное, для того же, для чего открывал все окна и двери…

Определенной издержкой этого процесса было то, что по всему полу у меня были разбросаны краски, а на треногах стояло несколько не подсохших картин.

– Что это у тебя? – я уже привык к тому, что мы обходимся без: «Здравствуй…»

– Прямо перед тобой – Игорь Северянин, справа – Александр Блок, слева – Максимилиан Волошин…

– Хорошая компания у тебя в квартире.

Я посмотрел ей в глаза и сказал:

– Хорошая…

– Я сейчас занимаюсь абстракцией. Создаю абстрактные ценности за реальные деньги, – сказал я. На это Лада отреагировала довольно своеобразно: – В то время, о котором я рассказываю, я занималась приблизительно тем же…

– Ну что же, абстракция – это ведь не только конкретное подтверждение реальности мысли, но и подтверждение реальности мира.

Если есть от чего абстрагироваться – значит, мир реален.

Каким бы не был этот мир…

– Сегодня ты мне снилась, – переменил тему разговора, или мне только показалось, что я сделал это.

Хорошо, что не все сны сбываются, – ответила Лада, словно прочитав мои мысли.

– Почему? – я был бы совсем не против того, чтобы некоторые мои сны сбывались.

– Слишком много пришлось бы делать абортов…

В конце концов, Лада удосужилась коснуться своим рукавом одной из картин – я давно заметил, что мои краски пачкают одежду гостей каждый раз, когда эта одежда стоит больше ста долларов.

В ванной у меня была бутылка растворителя, и когда я появился с этой бутылкой, возникла определенная неопределенность. Но она разрешила ее очень просто. Лада умела выражать словами даже то, что словами выразить нельзя:

– Давай. Я возьму растворитель с собой.

– Может, я попробую оттереть? – довольно вяло предложил я.

– Не стоит. Если я и сниму платье перед тобой, то не из-за такой ерунды, как виридоновая зеленая.

– Волконскоит темный, – вздохнул я…

– Ладно, Лада, расскажи о том, как ты воскресала?

Она улыбнулась:

– Воскресают только мертвые. Живые просто продолжают жить…