Бешеный волк (сборник)

Этот разговор развернул их лицом к лицу.

Нормальный эмпиризм нормальных людей.

– Я знаю, что вы художник, – улыбнулась Ирина.

– Мне это приятно слышать, хотя я и сам не всегда знаю, художник я или нет…

Андрей Каверин был потомственным художником. Художниками были и его отец, и мать. Так, что стать художником, ему было определено судьбой. Просто судьба иногда не задумывается над тем, что она делает…

– Искусство для меня, – сказала Ирина, – Всегда было чем-то абстрактным или мистическим. – Наоборот, нет ничего более реального, чем искусство.

– А как же загадочная мистика улыбки Джоконды?

– Нет никакой мистики.

– Как же так?

– Просто Леонардо гениально изобразил женщину, обдумывающую то, как она осуществит свои планы…

– В то же время, вся литература – выдумка.

– Литература – это правда, – улыбнулся Каверин.

– Но ведь, например, Анна Каренина никогда не бросалась под поезд.

– Бросалась. Только мы не всегда это видели.

– Когда?

– Каждый раз, когда мы об этом читали.

– Значит, Анна Каренина это правда жизни?

– Нет. Анна Каренина – это правда смерти, – до всех трагедий, связанных с историей о бешеном волке было еще далеко, но слово: «смерть», – уже прозвучало…

Между остальным Андрей спросил:

– Ирина, вы не боитесь адъютанта вашего мужа? Ситуация немножко двойственная. В отсутствии мужа, вас навещает художник. Это ведь повод для слухов.

– Нет, Андрей. Адъютант отлично понимает, что служит генералу только днем, а я и днем, и ночью. Значит я, по крайней мере, в два раза главнее него.

Поэтому, он, хоть и подглядывает за мной, когда я принимаю душ, боится меня. И еще, он завидует мне, потому, что, держась за свое место, он, мне кажется, немного мечтает о моем месте. Он просто, по вполне понятным причинам, занять его не может…

Это произошло задолго до того, как история с бешеным волком подошла к своей развязке. И даже задолго до того, как однажды Ирина прошептала Андрею:

– А теперь одевайся. Тебе нужно уходить потому, что мой генерал может появиться не вовремя.

– Почему ты думаешь, что он появится не вовремя? – спросил Андрей одеваясь.

– Потому, что генералы появляются не вовремя всегда …

17

Вообще-то, человек создан для отдыха, как птица для полета, но лучше всего люди ничего не делают на сытый желудок. Да и заканчивающаяся ночь, время, когда северное солнце совершает очередное клятвопреступление, обещая свет, но лишь прибарахляя горизонт видимыми облаками, кучами газообразной воды – самая подходящая для расслабления часть суток.

Раз уж спать все равно не пришлось.

Наиболее деятельная форма ничегонеделания это разговоры – брожение мыслей по закоулкам вершков.

Или вершкам закоулков.

– …Я ведь не думаю, что разумное государство создастся быстро, но почему-то верю в то, что говорит Ельцин, – голос Облинского звучал не очень уверенно, словно он сам слегка стеснялся того, что говорит. Будто не верил, а просто хотел верить.

– Знаешь, Илья, – раскачиваясь на табурете, проговорил Ананьев, – Есть много способов понять, что на самом деле хочет политик. Но есть один способ не понять этого.

– Какой?

– Послушать, что он говорит.

– Кто вообще, может позволить себе говорить правду? – Тот, кто ее знает. И, главное, доверяет ей…