Бесики

Католикос поздравил будущего государева зятя с предстоящим браком и ещё раз повторил рассказ, слышанный им от солдат.

Католикос ещё не кончил своего рассказа, когда в кабинет вошёл Моуравов; узнав обо всём, что случилось, он сказал Ираклию:

— Ваше высочество, я не вижу причины для тревоги. Не следует принимать на веру россказни беглых солдат. Служить в русской армии нелегко. Должно быть, этих солдат ожидало наказание за какие-нибудь провинности, и они бежали из части, надеясь, что не пропадут в христианской стране. А для того чтобы завоевать ваше расположение, они придумывают небылицы: рассказы о действиях генерала, несомненно, преувеличены, и объясняется это только тем, что рассказчики ищут вашего покровительства…

Давид прервал Моуравова:

— Что рассказы о Тотлебене не сплетни, это несомненно. Простите меня, Антон Романович, но терпеть наглость этого генерала дольше невозможно. Что скажет о нас народ, если мы не поднимем голоса и не обнажим в случае надобности меч? Если нам суждено погибнуть, то лучше принять славную смерть с мечом в руках, чем жить в позоре. Разрешите мне поехать к Тотлебену. Я возьму с собой самую немногочисленную свиту, чтобы не испугать его. Я потребую от него, чтобы он немедленно, в моём присутствии, во-первых, письменно обязался оказывать государю полное повиновение, во-вторых, извинился за все злодеяния, совершённые им против нашего государства, и, в-третьих, аннулировал все свои приказы, а сам явился к царю Ираклию просить прощения. Ну, а если он ответит отказом… Тогда не осуждайте меня — «за ноги схвачу его я, головой об столб ударю». Иного выхода нет. Не надо обманываться — волка добрым словом не приручишь!

Моуравов с побледневшим лицом слушал Давида. Он попросил слова, но Ираклий опередил его.

— Вы предлагаете невозможное, Давид! — сказал Ираклий, тяжело вздохнув. — Из-за одного скверного человека мы можем навлечь на себя гнев могущественной державы. Россия — единственное государство, под покровительством которого мы можем свободно вздохнуть и приняться за восстановление нашей разорённой страны. Надо придумать иной путь. Индийские звероловы даже львов заманивают в ловушки. Для такого мелкого шакала, как Тотлебен, достаточно будет самого простого капкана. Пошлём к генералу гонца, попросим его стать лагерем в Мухрани, а потом сообщим, что я хочу торжественно присягнуть императрице в Сионском соборе, и предложим приехать в Тбилиси. Об остальном нс беспокойтесь. Самый свирепый волк, если на него надеть намордник, станет смирным, как ягнёнок. Нужно только сначала принудить его к покорности. Между тем арест или убийство Тотлебена не принесут нам никакой пользы, а только восстановят против нас императрицу.

— Не нужно забывать, сын мой, что мы имеем дело не лично с Тотлебеном, а с государством Российским, — обратился католикос к Давиду. — Дурные поступки генерала нельзя отождествлять с политикой государства, в покровительстве которого мы в настоящее время нуждаемся больше, чем когда-либо. Я понимаю, что твоё благородное сердце не может примириться с оскорбительным поведением генерала, но бывают случаи, когда приходится руководствоваться доводами рассудка, а не порывами сердца. Спокойствие и терпение, сын мой, вот что сейчас нужнее всего. Терпение — это та скала, о которую разбиваются волны человеческого безрассудства. Подумай сам, сын мой: ведь Россия — единственное единоверное нам государство, которое только одно и может спасти нас от варварских нашествий мусульманских стран. Святая наша церковь денно и нощно молит всевышнего о ниспослании нам этой великой милости. Посмотреть только, что сделали турки с нашими землями, которые им удалось временно от нас отнять! Они огнём и мечом насаждают среди населения магометанство, разрушают наши святые церкви, жгут иконы и священные книги, а людей, которые отказываются принять мусульманскую веру, они умерщвляют или продают в рабство. Сколько веков они терзают и предают пыткам наш многострадальный грузинский народ. Страна наша считается земным уделом пресвятой богородицы — и допустимо ли, чтобы она и впредь оставалась в руках магометанских завоевателей? Нет! Мы должны вернуть родные земли в лоно единой православной Грузии. Но сделать это одни, без помощи России, мы не в силах. Вот те великие задачи, какие поставила перед нами родина и святая церковь. И подумай, сын мой, что значит перед лицом этих исторических задач сумасбродство какого-то зазнавшегося генерала, поступки которого, несомненно, будут осуждены русской императрицей? Мужество, сын мой, не только в удали, но и в великом терпении, когда того требует разум и государственные интересы.

— Правду, сущую правду изволите говорить, ваше святейшество, — сказал Ираклий. — Жаль, что его светлость Давид не желает нам верить. Признаться, сердцем я на его стороне, но разумом на вашей.