Бесики

В дверях появился Соломон Леонидзе и застыл на пороге в ожидании. Ага Ибреим попрощался с царём. Ираклий велел Соломону позвать к нему эджиба и слуг и осведомился, всё ли подготовлено для свадебной церемонии.

— Всё готово, государь! — ответил Соломон.

— Где Давид?

— Не знаю, ваше величество. Они ушли куда-то вместе с царевичем Леваном и взяли с собой русских офицеров.

— А, знаю! Ради бога, ступай немедленно за ним и скажи ему, пусть он бросает все дела и спешит сюда вместе со своей свадебной свитой. Если его ещё нет дома, то найдёшь его за Авлабаром, в поле, где разбило лагерь русское войско. Пригласи на свадьбу русских офицеров, а для солдат прикажи дворецкому зарезать десять быков. Угостите их на славу. Не будем мешкать, поторопись.

Соломон ушёл, Ираклий засуетился. Он снял с себя халат и туфли, надел парадный, шитый золотом камзол и синие сафьяновые сапоги на высоких каблуках и направился к палатам царицы. Эджиба, встреченного в галерее, он послал с приказанием, чтобы осветили город факелами и зазвонили во все колокола в знак начала свадебных торжеств.

Весь дворец сразу ожил и засуетился. Многие уже начали было сомневаться в том, что свадьба состоится. Теперь все облегчённо вздохнули. Слуги зажгли в дворцовых залах лампы и свечи. Празднично убранные залы дворца наполнились придворными дамами и знатными вельможами в богатых одеждах. В пиршественном зале раздались звуки музыки. Около десяти часов на площади перед дворцом раздался пистолетный выстрел.

— Жених едет! — крикнул «вестник радости».

Гогия Фатрели протянул ему чашу, наполненную атенским вином. Вестник осушил её и, как того требовал обычай, попытался завладеть ею. Но. кажется, легче было похитить самого Гогию Фатрели, чем отнять у него чашу.

Скоро появился и жених со своей свитой. Гудение зурны, глухие звуки бубна, пистолетные выстрелы смешались в общий праздничный шум.

Жениха встретила посажёная мать, которая заключила его в свои объятия, а потом повела во французский зал, где его ожидала невеста, одетая во всё белое, с фатой, опущенной на лицо.

Всё как будто наладилось, церемония шла по правилам, залы были полны гостей, всюду царили веселье и радость. Но вскоре произошла новая досадная заминка.

Царь должен был благословить жениха и невесту, соединив их руки.

Между тем он запаздывал с выходом.

По обычаю, в эти минуты невеста и все остальные дамы должны были сидеть неподвижно, затаив дыхание, так, чтобы даже не пошевелить серьгой. Именно такая торжественная тишина царила в зале, когда Анна ввела Давида и посадила его рядом с невестой. Никто не повернул головы, но все взгляды обратились к дверям, через которые должен был войти Ираклий. Царь всё не появлялся, ожидание становилось томительным, но никто не смел не только вымолвить слова, но даже переменить положение. Сама царица Дареджан сидела в застывшей позе рядом с Тамарой и терпеливо ждала, устремив взгляд на дверь. Лишь когда ожидание стало уже нестерпимым, она подала чуть заметный знак дворецкому, чтобы тот пошёл за Ираклием.

Ираклия задержал гонец, который прискакал из Мухрани с тревожными вестями. Тотлебен напал на Душети, разгромил дворец арагвского эристави и забрал из крепости все пушки. После этого он послал в Мухрани отряд, который ограбил Цилканский храм. Всё, что там было ценного — золотые и серебряные образа, подсвечники и даже дарохранительницу, — солдаты унесли с собой.

Арагвский эристави бежал в Тианети и оттуда обратился к царю с просьбой разрешить ему собрать войско и явиться в Тбилиси. Ираклию становилось ясно, что ждать больше нельзя. Нужно было действовать быстро и решительно. Ободрённый успехом своих дерзких действий, Тотлебен мог неожиданно напасть на Тбилиси, и тогда было бы поздно помочь беде.

Ираклий, нахмурясь, выслушал гонца, отпустил его и долго сидел в кресле молча, погруженный в свои думы. Когда вошедший дворецкий напомнил ему, что его ждут в зале, Ираклий встал и быстрыми шагами направился туда. По пути к нему присоединились секретари, ожидавшие в галерее. Они почтительно следовали за царём поодаль.

Когда Ираклий показался в дверях, весь зал вздохнул с облегчением. Царь направился прямо к жениху и невесте. Он соединил руки Давида и Тамары, отступил на шаг, устремил взгляд куда-то поверх голов присутствующих и, подбирая подобающие моменту слова, начал благословение. По его лицу было видно, что он думает совсем о другом и что ему трудно говорить.

— Ныне объявляю всем княжеским и дворянским родам Грузии и всем подданным моего государства, — да будет над ними благословение святейшего католикоса-патриарха и да храпят их молитвы всего духовенства нашего, возносимые в храмах по всей земле грузинской! По собственной доброй воле нашей соединяем мы дочь нашу Тамару с главным начальником грузинского воинства и сахлтухуцеси…