Бесхвостые поросята

Она уже видела его в Уголовной полиции, сидящим в кабинете какого-либо инспектора, допрашивающего его, предварительно отобрав у него галстук и шнурки от ботинок… Она видела его в больнице, в…

Нет, только не в морге! От одной мысли об этом она чуть не закричала:

— Ренуар…

Странная вещь: ей казалось, что нужно сделать одно небольшое усилие, чтобы добратьсяё до правды. Почему это имя, Ренуар, казалось ей таким знакомым, нет, художника и его произведения она, конечно, знала, но само это имя, это слово, она где-то слышала его совсем недавно. Более того: она могла поклясться, что произносил его именно голос Марселя. Но когда? Где? По какому поводу?

Такси остановилось на углу улицы Коленкур, она взглянула на освещенные окна своей квартиры, порылась в сумочке. Денег не хватало. Она подумала обо всем, кроме этого.

— Подождите минутку. Я схожу за деньгами…

Бегом взбегая по лестнице, вдруг покраснела, вспомнив, что отдала обойщику мебели все оставшиеся в доме наличные деньги.

— Послушай, Ивет…

Ей было стыдно. Никогда в жизни ей не было так стыдно. А Ивэт преспокойно лежала себе в одной комбинации на диване, с книжкой в руке.

— У тебя есть с собой деньги?

— Тебе много нужно?

— Заплатить за такси… Я даже не помню, сколько… Марселя нет, а деньги обычно у него…

Ивет порылась в своей сумке и протянула ей четыреста франков.

— Хватит?

— Я думаю…

Снова бегом сбежала по лестнице вниз, разговаривая сама с собой, извинилась перед шофером: в эту ночь она чувствовала себя такой несчастной, словно виноватой перед всем светом.

Снова стала подниматься, теперь уже медленно, с трудом переводя дыхание. Ивэт уже надела платье и теперь, со шляпой в руке, направлялась к зеркалу.

— Полагаю, я тебе больше не нужна? Она чуть было не попыталась ее удержать, сказать, что ей страшно оставаться одной, но не посмела.

— Благодарю тебя и прошу прощения за беспокойство… Окажи мне еще одну услугу… Если к девяти часам меня не будет в магазине, пожалуйста, скажи хозяйкам, что я приболела, ладно? Когда-нибудь я тебе объясню… Это гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить…

— Все замужние женщины так говорят… Впрочем, и незамужние тоже…

— Ты не понимаешь…

— Ясное дело… И это все говорят… Потом, уже надевая пальто:

— Может, ты хочешь, чтоб я осталась?

— Спасибо… Ты очень добра… Я попытаюсь немного вздремнуть…

— Вот и прекрасно!.. Давно бы так!.. Все в конце концов уладится… Я там оставила немного коньяка… Советую выпить…

В это утро она, со своим бледным лицом и красноватыми веками, очень походила на клоуна, и прощальная гримаса — нелепая, ободряющая улыбка еще больше усилила это сходство.

— Доброй ночи, подруга!.. Если так можно сказать…

Жермена чуть было не бросилась ее догонять, поскольку, едва оставшись одна, сразу же отчетливо услышала голос Марселя, звавшего ее, нуждавшегося в ней, призывавшего ее на помощь.

Она готова была бежать. Но куда?

Через полчаса крыши домов посветлеют, станут серебристо-серыми, и изо всех труб Парижа потянется дымок; меж домами отчетливо прорежутся улицы, послышится шум автобусов, шаги сотен тысяч человечков, закопошившихся в этом холодном и сыром декабрьском городе.

Где-то в нем находился и Марсель, и Жермена, вцепившись пальцами в холодные перила своего балкона, напряженно вглядывалась в открывавшуюся перед ней гигантскую панораму, словно надеясь, что взгляд ее в конце концов замрет на какой-то точке, и она сможет воскликнуть, осененная:

— Он там…

Глава третья Большая севрская ваза и дядюшка графини

Половина восьмого. С балкона виден грузовик, развозящий утренние газеты. Он останавливается и у бистро напротив. Водитель в кожаной фуражке идет через тротуар с большой кипой газет с еще свежей типографской краской.

Жермена опускается вниз. Консьержка протирает влажной тряпкой пол в коридоре. Жермена еще не очень хорошо ее знает, эту слегка косящую женщину. Весь месяц всячески старается она ее задобрить, так как в Париже совершенно необходимо быть в хороших отношениях со своей консьержкой, но эта, возможно, из-за косоглазия, выглядит очень недоверчивой.

— Кажется, у вас были посетители сегодня ночью? — замечает она. Надеюсь, ничего не случилось?

Некоторые люди обладают поразительным чутьем на несчастья. Эта женщина им точно обладает. Осторожно! Жермена заставляет себя приветливо улыбнуться и говорит:

— Муж присылал из редакции одну из секретарш… Ему пришлось срочно выехать в Лондон… Там сегодня большой матч… Он был назначен в последнюю минуту… Мне пришлось отвести ему вещи в редакцию…

— А-а! А я подумала, не заболел ли у вас кто…

В самую точку!

Теперь — газета. Она покупает ее, входит в небольшой бар, выпивает у стойки чашку кофе, надламывает булочку, самым непринужденным образом листая при этом газету.

Матч в зале Ваграм… Статья в три четверти колонки… Подписана Марселем Блан.

Это производит на нее странное впечатление. Как письмо уже успевшего умереть человека. Или кадры фильма с давным-давно умершим актером.