Читаем Бесконечная шутка полностью

236. Сокращение ЭТА: Вектор/Угол/Вращение/Сила.

237. Сев. – зап./сев. – вост. угол в бывшем Монпелье, Вермонт, не совсем 90°, но близко. Кстати, треугольник Сиракузы-Тикондерога-Салем – один из тех расплывшихся треугольников 25-130-25, которые гадко выглядят в проекции на искажающие сферы в тривиумной кубической тригонометрии Корбетта Торпа.

238. Тут см. Гл. 7, «Все началось с колоректальной неопластики, неоспоримых проявлений божественной благодати и подозрительного типа, который на глазах у толпы поднял стул, на котором стоял, – явного примера подобных проявлений» в «Холодке вдохновения: спонтанные реминисценции семнадцати первопроходцев дейтерий-тритиевого цикла литиезированного кольцевого синтеза», ред. проф. д-р Гюнтер Спербер, Institut fur Neutronenphysik und Reaktortechnik, Kernforschungszentrum Karlsruhe, на английском в наличии только в дико дорогой твердой обложке, ©ГГСТ, издательство Springer-Verlag, Вена, ННЙ. (NB: что хотя кольцевое лечение метаболезней показало себя крайне эффективным на метастатическом раке, на вирусах ВИЧ-спектра оно оказалось сплошным разочарованием, т. к. СПИД сам по себе метаболезнь.)

239. Из-за клятвы хранить тайну Грин не рассказывает Ленцу, что Шарлотта Трит поделилась с Грином, что ее приемный отец некогда был председателем Северо-Восточной региональной комиссии стоматологов-анестезиологов и потому, по личным и крайне неаппетитным причинам весьма вольно обращался с N2O и тиопенталом натрия в домохозяйстве Тритов в Ревире, Массачусетс.

240. ®The Mauna Loa Macadamia Nut Corp., Хайло, Гавайи – «Еда с низким содержанием натрия».

241. Популярные группы в стиле традиционного хард-рока, хотя по тому, что, не считая «БД5», все эти группы были хитовыми уже два-три года назад и теперь слегка вышли из моды, – причем «Заботливые мамочки» распались, чтобы исследовать новые творческие направления по отдельности, – видно, в какой момент начала по-настоящему сдавать психика Брюса Грина.

242. Это одна из причин, почему он соглашается висеть над пропастью с насеста Штитта для съемки игры на всем корте, со страховкой в виде только мертвой хватки за жилет с замком одного из проректоров, – игроки считают позу прыгуна Марио с вороньего гнезда невероятно пугающей, дерзкой и антиссыкливой, а Аврил во время съемок корта даже не покидает ДР.

243. Невзирая на то что Аврил ни разу не проговаривала свою тревогу о вечерней безопасности Марио в открытую, не желая, чтобы показалось, будто она раздувает его дефициты или беззащитность, или что она непоследовательна, т. к. Хэла она отпускает каждый вечер, когда он захочет и куда захочет, или чтобы тревоги Марио из-за ее тревог не подавляли его самостоятельность и свободу – что, собственно, и происходит, он тревожится, и часто, из-за тревог Аврил по его поводу. Если все это понятно.

244. Марио, как и его дядя по материнской линии Чарльз Тэвис, недолюбливает флуоресцентное освещение.

245. А именно:

– Тебе лучше?

– Скоро будет.

– Это что значит? Что это еще значит?

– Ничего. Буквально ничего.

246. Новый депрессивный Клуб трезвости на площади Дэвиса в Сомервилле, где АА и АН – в основном новенькие и молодые – разряжаются в душераздирающие наряды и неловко танцуют, и дрожат от сексуальных волнений трезвой жизни, и стоят с «Колами» и MF, и рассказывают друг другу, как здорово находиться в таком людном месте, когда все твои социологические барьеры не заглушены Веществами и так и кричат у тебя в голове. Там на одни улыбки без слез не взглянешь.

247. Арест означает остаться на неделю без Ночевок и дополнительное Дежурство; Домашний арест означает, что нужно возвращаться не позже чем через час после работы и вечерних собраний; Полный домашний – вообще не покидать Хаус, кроме работы и собраний и 15 минут на дорогу назад, и даже не выбегать за сигаретами или газетой, и даже не выходить подышать свежим воздухом на лужайку, и всего одно его нарушение означает Выселение: ПДА – эннетовская версия карцера, и весьма устрашающая.

248. Эннет-Хаус передает мочу в метадоновую клинику, у которой и так имеются клиенты всех сортов, которым надо еженедельно сдавать мочу для различных судов и программ, и потому клиника бескорыстно разрешает Эннету подбрасывать образцы в недельную партию, которую высылает в EMIT-клинику в самом Натике, а в обмен Пэт принимает звонки от тролля-коротышки – социального работника, который заведует № 2, насчет разных клиентов, которым теперь хочется слезть и с метадона, и ставит такого клиента на первое место в списке на собеседование, проводит собеседование и, как правило, клиента принимает – Кельвин В. и Даниэлла С. изначально попали в Эннет-Хаус именно таким путем, т. е. через № 2.

249. В этом контексте может быть важно, что Дон Гейтли ни разу не поленился вытереть рвоту или последствия недержания матери, которые она оставила или в которых осталась сама по пьяному делу, как бы он ни злился, ни брезговал и как бы ни был пьян сам: ни разу.

250. (которой принадлежит «Линкольн» – Хендерсон – неизвестного и подозрительного происхождения)

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги