Читаем Бесконечная шутка полностью

251. Все это из-за Страховки, правила которой в памятке для сотрудников написаны на таком языке, который Гейтли не понимает, и потому ее боится.

252. Курить на втором этаже Хауса запрещено – опять же по причинам страховки – и формально наказуемо обязательной неделей Ареста, и лично Пэт блюдет это правило фанатично, но Гейтли, как бы ни страшился канцелярщины в Правилах страховки, если замечает, как кто-нибудь курит, всегда притворяется, что ничего не замечает, ведь когда он был жильцом, сам иногда курил во сне от нервов и до сих пор в кровати в подвальной темнице сотрудников время от времени просыпается и ловит себя на том, что вот опять – т. е. зажег во сне сигу и, оказывается, выкурил, и затушил.

253. (редкие вещи из корзин с пожертвованной Хаусу одеждой налезают на Гейтли)

254. Гейтли как только начал трезвую жизнь, принял железное решение никогда больше не бегать.

255. (Новоновоанглийское арго для любого вида оружия)

256. (рука Эрдеди – с ключами – все еще в воздухе)

257. (Регион Новой Новой Англии, изо всех сил стараясь не мельтешить и не бесить Тана-старшего)

258. (Регион ЮЗ-Пустыня, в оставленных без внимания широком сарафане и практичных балетках)

259. Это – ® нескольких хороших компаний – что-то вроде гигантских вариаций на тему принадлежностей для мойки стекол на автосервисах: промышленного вида рукоятки швабры со скошенным резиновым лезвием на конце, которым развозят пенистую воду, чтобы она быстрее высыхала; в некоторых академиях такие заменяются на быстро высыхающий ролик из плотной губки, что в ЭТА не принято из-за того, как быстро плесневеет и начинает пахнуть губка.

260. Миссис Инканденца всегда проверяет работы синей ручкой.

261. Вполне известный феномен, т. е. раскопки чернорабочими и поденщиками общего мусора ЭТА в поисках выброшенных ценностей, разрешенный администрацией и мистером Палом – или, вернее, не строго запрещенный, ведь что одному мусор – ну и т. д., – с единственным требованием: некоторая визуальная незаметность при выносе отбросов ЭТА, просто потому что эта ситуация как-то всех смущает.

262. Т. е. Женская теннисная ассоциация, эквивалент ATP.

263. Sic, предположительно, имеется в виду «Бетамакс» (®Sony).

264. Sic, но тут вполне понятно, что Марат имеет в виду.

265. Сооружение для просмотра из усиленного алюминия.

266. Время от времени на выходе с Админки, за южным забором Западных кортов по дороге к асфальтовой стоянке и явно родительским авто, которые выдают надутые по всем правилам шины, колосья антенн и отсутствие смайликов на пыли на задних или боковых окнах, виднеется обеспеченный родитель. Чарльз Тэвис все утро общался с родителями учеников ЭТА, которым перепало в кучемале Эсхатона на День В. Латеральная Алиса Мур во время печати ради прикола слушала в наушниках не свою коллекцию лучших треков для аэробики, а Тэвиса и родителя. Это Сбит и Пемулис заходили перед обедом и умаслили ее на пару минут включить интерком. Вам бы стоило послушать Ч. Т. наедине с родителями. Родители пришли не все – папа Тодда Потлергетса проводил медовый месяц на Азорских островах, а у матери Отиса П. Господа были какие-то проблемы со средним ухом, так что Господы не смогли летать. Но Пемулис и Сбит сошлись во мнении, что любому с управленческой жилкой стоит послушать ректора ЭТА на миссии по умиротворению родителей – виртуоз очарования вне всех социальных калибров, Гудини в оковах факта, беседы – как идеальные соблазнения, – Пемулис сказал, в нем умирает продавец: практически всем после встреч хотелось откинуться и закурить, родители уходили в слезах, с силой пожимая руки Тэвиса – по родителю на руку, – практически умоляя, чтобы он принял и их благодарности, и их извинения за то, что они осмелились хотя бы усомниться, хотя бы на миг. Затем, поддерживая друг друга, шли через третий рельс Латеральной Алисы и мимо лучащихся улыбками чрезвычайно культурных юношей за ее столом, и через стеклянные двери в вестибюле, и через неогеоргианское крыльцо с белыми колоннами, и мимо кортов и трибун прямиком в свои отлаженные авто, и далее под опускной решеткой, и очень медленно по мощеной дорожке с холма, прежде чем хотя бы вспомнить, что они забыли навестить своих травмированных детей – подписать гипс, потрогать лоб, поздороваться.

267. Т. е. эйс / двойная ошибка, примерно как соотношение страйк-аутов к уокам у питчера.

268. Стипли как будто за всю жизнь не встречал столько левшей: левшами были и Хэл Инканденца, и мальчик в черном, одна из двух девочек в четырех кортах ниже была левшой, Делинт писал в характеристиках левой рукой. Леворукими были и перебежчик из AFR Реми Марат, и квебечка-тройник Лу-

рия П, но Стипли понял, что этому совпадению вряд ли стоит придавать

значение.

269.

Сапрогенные Открытки*

КОГДА ЧУВСТВА ПЕРЕПОЛНЯЮТ ТАК,

ЧТО ПЕРЕДАТЬ ИХ ВЫ ДОВЕРЯЕТЕ ПРОФЕССИОНАЛУ

*гордый член Семейства «АКМЭ» Шуток ‘N Приколов,

заранее упакованных эмоций, масок, безделушек и прочих игрушек

Мисс Елене Стипли

И т. д.

Ноябрь, ГВБВД

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги