Бесконечная жизнь майора Кафкина

– В туалете он зашел в кабинку. Далее туда же зашел и этот Гальдер. И все бы ничего, но, вероятно у немца заело молнию. Короче говоря, он повозился-повозился с ней, а потом… Как видно, нервы не выдержали. Да еще алкоголь. Короче говоря, ругнулся немец. Думал, что один в сортире. И ругнулся по-нашему! На чистейшем русском языке!

– Вот как? – удивился Кафкин.

– Именно! Впрочем, это бывает. Как вы знаете, наш великий и могучий язык известен такими своими образцами во всем мире. Хотя и несколько странно. Человек Трупникова решил присмотреться к Гальдеру внимательнее. Глаз у него хороший. И обнаружилось еще несколько любопытных деталей, связанных с едой. Немец очень любит хлеб. Ну, вы знаете, там, на Западе, хлеб не слишком жалуют. Не то что у нас. А этот наворачивал так, как будто приехал не из Гамбурга, а откуда-нибудь из Саратова, понимаете ли. Далее. То же самое с картошкой. Конечно, не сказать, что он употреблял только ее, но все же!

Кафкин пожал плечами: бывает!

– Согласен, все это может просто объясняться причудами богатого капиталиста. Все может быть. Когда наш человек завязал с ним беседу, он отметил третью важную вещь: немец говорит подозрительно правильным литературным языком. Что английским, что немецким. Несколько мелких штришков: ругань на русском, любовь к хлебу и картошке, литературный иностранный. Да кто в наше время говорит шекспировскими фразами? Короче, создалось впечатление, что этот господин не тот, за кого себя выдает. Самое главное: о нем практически отсутствует информация. И в прессе, и в Интернете. Действует, похоже, через офшорные компании. Возможно, он – бывший наш землячок из олигархов. После победы Геннадия Андреевича вся эта братия рванула из страны. «Восьмибанкирщина»! Самый богатый человек России Юрий Пухов с миллиардами неправедно нажитых народных нефтедолларов тоже исчез. Вероятно, он перебрался за рубеж. Вам придется заняться типом, которого вычислила внешняя разведка. Знаете, пластические хирурги в наше время творят чудеса. У нас пока есть только догадки, и мы не можем действовать по линии Интерпола. Не говоря уже о том, что СВР вообще должна быть в стороне, поскольку у них свои задачи. В Кингстоне будете работать с местным жителем. Он уже делал для нас кое-что, полагая, что сотрудничает с англичанами.

– Ясно! – Кафкин полагал, что суть уже изложена.

– Это не все, – усмехнулся директор. – Вам придется еще и поучиться. Что знаете о бабочках?

– О бабочках? – переспросил Кафкин, и в этот же миг странное и давно забытое ощущение на несколько секунд пронеслось у него в подсознании. В детстве такое бывало частенько.

– Дело в том, что, как выяснилось, этот немец является страстным коллекционером бабочек. И одна из причин его прибытия на Ямайку вроде бы то, что там, в Южной Америке, этих тварей больше всего и они самые большие и красивые!

Глава 4 Что вы знаете о бабочках?

Профессор Эйнгорн был крупным длинноногим мужчиной с пышной шевелюрой седых волос, широкой лопатообразной бородой, красно-коричневым морщинистым лицом, на котором утесом торчал мясистый нос, ртом, полным нержавеющих зубов, и темпераментом молодого котенка. На нем был просторный шелковый халат черного цвета и пушистые тапки не первой и даже не второй молодости, одетые на босу ногу.

– Проходите! – радушно приветствовал он Кафкина. – Что ж такая срочность? Позвонили из Комитета по науке, давай, говорят, Виктор Моисеевич, расскажи все, что знаешь, дай книжек, покажи коллекции. Неужто нельзя было после праздников?

– Да я послезавтра улетаю, – пояснил Кафкин, снимая куртку. – В Южную Америку.

– Послезавтра! – театрально всплеснул руками профессор. – Вы же ничего не успеете узнать! Да у меня в коллекции одних только агаристид больше двух десятков! Ураний шестнадцать! Прошу вас, вот тапки.

Они прошли по длинному коридору в огромную комнату, заставленную шкафами, сквозь стеклянные дверцы которых виднелись корешки многочисленных книг. Около окна стоял старинный двухтумбовый стол, также заваленный книгами, журналами и прочей бумажной продукцией, а вдоль двух стен на стеллажах в коробочках со стеклянными крышками Кафкин увидел бабочек. Профессор включил люстру и повернулся к майору:

– Ну, голубчик, что скажете?

– Невероятно!

– То-то же! Три тысячи семнадцать экземпляров и, заметьте, ни одной повторяющейся! Ни одной! Пятьдесят девять лет собирал, а вы говорите… Значит, послезавтра за океан?

Кафкин кивнул.

– Ну, дело ваше. Так что вас конкретно интересует? Виды, анатомия, места обитания? И, голубчик, если не секрет, откуда такой интерес? Мне, впрочем, сказали, чтобы я не задавал лишних вопросов.

– Просто срочно необходимо решить одну проблему.

– И только-то, – ухмыльнулся Эйнгорн, отчего борода его разошлась в разные стороны. – Ладно, молодой человек, не буду пытать вас дыбой и «испанским сапогом». Секреты! Государственные тайны! Бог с ними. Так чем же я могу помочь?

– Мне нужна информация о бабочках. Давайте представим себе, что я, скажем, обычный любитель. Не ученый, не академик. Научно-популярные сведения.