Бесконечное Лето: в плену у Матрицы.

В день, когда исполнилось мне шестнадцать лет,

подарила мама мне вязаный жакет…

Прокуренный, с хрипотцой, голос никуда не деть, да и с вокалом плоховато, но пела она с таким надрывом, с такой душевной болью, что у меня невольно навернулись на глаза слёзы.

Ты о нем не подумай плохого,

подрастешь — сам поймешь все с годами.

Твой отец тебя любит и помнит,

хоть давно не живет вместе с нами…

— Поняла теперь, япона-мать, как и что нужно петь? — возвращая микрофон, назидательно произнесла Лариса. — Учись, пока я жива! И про лаванду с велосипедом тоже чтоб больше не слышала!

Сквозь дверь тихонько просочилась Лина (так теперь завали Лену), интересуясь происходящим, а следом подвалили Стася и Ольга Дмитриевна.

— Это ты, шалава, их сюда притащила? — наехала на Лину Лариса. Та с перепугу сразу же выскочила наружу.

— Она тут не при чём, — холодно отрезала вожатая. — Твои вопли, Квачевская, даже за пределами лагеря слышны!

— Мои вопли? — обиделась Лариса. — Да пошли вы все в ж…пу!

— Это что ещё за выражения? Пионеры не должны произносить подобных слов! Веди себя как полагается!

— А если не хочу?

— Твоё поведение позорит пионерскую организацию! Таким не место в ней!

— Да по х…

В этот момент в музкружке появились Шурик и Электроник.

— Вот и кибер-пи…ы явились, не запылились, — съязвила Лариса.

Терпение у Ольги Дмитриевны лопнуло.

— Придётся изолировать тебя от общества. Посидишь немного в собственном домике, подумаешь над тем, как нужно вести себя в обществе. А Лину мы от тебя отселим.

Лариса посмотрела на неё с вызовом.

— Ладно, веди, начальница, в ШИЗО, твоя нынче масть!

— Откуда у тебя тюремный жаргон!?

— А чё такого, может, тюрьма — мой дом родной!

— Ну тогда вперёд, на отсидку!

И всей компанией мы направились к домику Ларисы. Забежав первой, Лина по-быстрому забрала оттуда свои вещи.

— Парашу внутрь занести не забудьте! — предупредила Лариса. — А то я терпеть не люблю, могу и на пол нагадить!

— Тебя будут водить на оправку, — сквозь зубы пообещала вожатая.

— Если попросишь прощения и дашь слово, что исправишься, сажать под замок не будем, — высунулась из-за её спины Стася.

— Да чтоб я у тебя прощения просила? Ах ты, б… шелудивая!

После такого, естественно, ни о каком смягчении приговора речь уже не шла. Откуда-то был принесён амбарный замок и навешан снаружи, даже ставни, и те заколотили. Лишь форточку оставили открытой, чтобы не задохнулась внутри.

После этого меня отправили на уборку территории, поручив Стасе приглядывать за мной. Та сразу же начала проводить воспитательную беседу.

— Ты не должен водиться с такими, как Квачевская. Ничему хорошему она тебя не научит. Такие, как она, только позорят коллектив и бросают тень на всю пионерскую организацию. По-хорошему, ей место в колонии. Удивляюсь, как ей вообще дали путёвку в пионерлагерь! Ну ничего, я буду ходатайствовать перед Ольгой Дмитриевной, чтобы её продержали под арестом до самого конца смены.

— А ты жестокая, однако. Тебя бы весь срок продержать взаперти!

— А меня за что? Я образцовая пионерка, режим не нарушаю, тем более не оскверняю воздух неприличными выражениями!

Вручив мне грабли и обязав очистить от листвы территорию, прилегающую к общим кружкам, Стася направилась к памятнику. Рядом со мной материализовался Злой.

— Она тебя раздражает? Какие проблемы? Привяжи к её косам по булыжнику, и в пруд!

— Ничего поумнее придумать не мог?

— Ну-у, вообще-то идей у меня масса! Можно наказать её и по-другому: к примеру, посадить на кол! Чего этой кукле станет — оживёт к началу следующей смены!

Как же я ненавидел его за подобные высказывания!

— Тебе бы в кружке прикладного садизма преподавателем работать. Больше всё равно ни на что не годишься.

— Можно подумать, на что-то годишься ты! Бесхребетный слизняк! Давно бы уже был дома, если бы слушался моих советов!

— А может, мне и здесь хорошо!

— Ну и оставайся трахаться с куклами! — прорычал Злой прежде чем исчезнуть.

Мне же ничего не оставалось, как приниматься за работу — пока не протрубили сигнал на обед. После обеда я надеялся хоть немного отдохнуть (послеобеденный сон — святое дело!), да не тут-то было. За меня взялись уже вдвоём — не только Стася, но и Ольга Дмитриевна.

— Семён, — суровым тоном начала вожатая, — на кухне обнаружена пропажа большой чугунной сковороды и алюминиевого чайника. Тебе ничего не известно об этом?

— Абсолютно ничего, — клятвенно заверил я. Разумеется, я прекрасно знал, где спрятано всё оставшееся после вчерашнего пикника. Но в мои планы не входило делиться информацией с «начальством».

— Я всё же думаю, что знаешь, — сузились глаза Ольги Дмитриевны.

— Вот честное пионерское, ни сном, ни духом!