Бесконечность

– Я сказала, когда вернешься, найди меня. Я буду здесь.

– Конечно. Найду.

Недоуменно посмотрев на меня, она ушла.

Я не стал терять ни минуты. Мне не терпелось поскорее уйти отсюда. Погасив в кабинете свет, я закрыл дверь. Плащ и зонт лежали в машине в гараже, но я решил не ходить за ними. Я спустился прямиком в фойе, не обращая внимания на тех, кто пытался со мной заговорить. Мне необходимо было выйти на улицу. Мне были нужны кислород, свет, открытое пространство. Я задыхался, словно застрял под водой. Ко мне на грудь уселся тяжелый зверь, придавливая меня.

Тай сказала правду про погоду. Улицы были затоплены. По Мичиган-авеню струился поток воды глубиной шесть дюймов. Машины и автобусы рассекали лужи, поднимая фонтаны брызг. Промокшая насквозь одежда липла к телу, волосы приклеились к черепу. Мне приходилось щуриться, поскольку ветер швырял струи дождя мне в лицо. Хоть на дворе стояло лето, ливень казался ледяным. Я направился в парк, который оказался в полном моем распоряжении, поскольку все люди укрылись под крышей.

Что я здесь делал?

Куда я направлялся? Я этого не знал.

Я дошел до скамейки у фонтана, где встречался с Евой Брайер. Вот только на самом деле ни с какой Евой я здесь не встретился. Только не в этом мире. Я сел на скамейку и подумал: «Скажи слово». Вот что сказала мне Ева, когда мы сидели здесь. «Скажи слово». Я произнес его вслух, громко, перекрывая грозу, словно по-прежнему был заперт в своем сознании, матрешка внутри матрешки внутри матрешки.

– Бесконечность!

Я затаил дыхание, надеясь, что мой мир преобразится, однако дождливый чикагский день продолжался как ни в чем не бывало. Что бы ни случилось со мной, все это закончилось, и возврата назад не было. Почему я не мог признать то, что это конец пути?

Почему продолжал искать что-то еще?

Я сидел в парке, одинокий человек, безраздельный хозяин города. Своего города. Взглянув на часы, я мысленно выругался: «Эдгар!» Он ждал меня. Грозы, смерчи и ураганы не могли помешать ему в четверг прийти в Институт искусств. Встав со скамейки, я прошел мимо Букингемского фонтана, выбрасывающего воду в воздух, несмотря на потоки воды, низвергающиеся на него с неба. Я шлепал по брусчатке, глядя на небоскребы, которые появлялись сквозь прорехи в тучах и тотчас же снова исчезали. Вокруг были клумбы, беседки, залитые дождем.

Добравшись до музея, я быстро взбежал по ступеням мимо каменных львов. В фойе толпились туристы, укрывшиеся от дождя. Запах промокшей одежды ударил мне в нос подобно тошнотворному зловонию реки. Я поднялся по главной лестнице на последний этаж и протиснулся сквозь толпу посетителей. Проходя мимо «Воскресного дня на острове Гранд-Жатт», я поймал себя на том, что высматриваю Дилана Морана в кожаной куртке. Я ожидал увидеть его лицо – свое лицо, устремившее на меня ледяной голубой взгляд. Я ждал, что все лица вокруг меня превратятся в мое лицо, словно я снова очутился в портале.

Но нет – это был обыкновенный день в музее.

Я нашел Эдгара в том крыле, где и обычно. Дед был в плаще и фетровой шляпе, насчитывающей уже не один десяток лет. Со спины он немного напоминал загадочного мужчину с «Полуночников», чье лицо не видно зрителям. Лавируя в толпе, я приблизился к нему, и он бросил на меня нетерпеливый взгляд.

– Ты опоздал, – сказал Эдгар, и его дыхание обдало меня запахом табачного дыма.

– Знаю.

– Я тащился сюда через полгорода, блин. А тебе сколько идти – четыре квартала? Автобуса пришлось ждать бесконечно долго, улицы затоплены. Ноги у меня промокли насквозь.

– Извини, Эдгар. У меня сегодня выдался плохой день.

– Ну, попробуй доживи до девяноста четырех лет, и тогда скажешь мне, что такое плохой день.

У меня не было желания с ним спорить. Несмотря на все наши стычки на протяжении многих лет, я был многим обязан деду – тем, что он впустил меня в свою жизнь, предоставил кров и стол, терпел от меня всякое дерьмо, пока я был озлобленным подростком, а не выставил меня на улицу. Эдгар играл теми картами, какие были у него на руках, и да, он жаловался на то, что ему не повезло с раскладом, до тех пор, пока я уже не мог это слушать. Я все равно его любил. И слишком мало говорил ему это.

– Почему ты сегодня не рассказываешь мне свою историю? – спросил я, кладя руку ему на костлявое плечо. – Тебе от этого станет лучше.

– Какую еще историю?

– Про «Полуночников».

– О чем это ты, Дилан? – нетерпеливо посмотрел на меня Эдгар.

– Ну как же, про того человека, которого ты в детстве спас на Стейт-стрит.

Дед раздраженно цокнул языком:

– Спас? Когда я был маленьким, у меня на глазах грузовик раздавил человека в лепешку!

– Что?

– Прямо передо мной. Мне до сих пор это снится в кошмарных снах.

Отвернувшись от Эдгара, я впервые посмотрел на стену музея.

И только тут до меня дошло, что «Полуночников» на ней нет.

Предположив, что мы не в том зале, я удивленно сделал пару шагов, но, окинув взглядом галерею, понял, что мы на нашем обычном месте. Все остальные картины висели там, где и должны были висеть. Но «Полуночников» не было.