Бесодиада

К этому моменту я уже стоял за кулисами рядом с нашим столичным депутатом, и крепко держался за его руку. Когда ведущий наконец-то взял ситуацию под контроль, он первым делом поблагодарил публику за понимание и, повернувшись к зрительному залу, он зачем-то несколько раз поклонился ему в пояс. Честно говоря, я не совсем хорошо понимал, что происходит. Ну, оно и понятно, я был ко всему этому действительно не готов. Особенно я был не готов к тому, что, когда ведущий, начиная свою программу и, жестикулируя, поднимет вверх свою правую руку, в моей голове зазвучит полноценный симфонический оркестр. С перепуга от неожиданности у меня подкосились ноги, и я, чуть ли не падая куда-то в пропасть, с удвоенной силой вцепился в руку столичного депутата.

– Полегче, дружище! Это всего лишь первый акт!

Какой там “полегче”! Несмотря на то, что я крепко вцепился в руку столичного, я всё равно падал куда-то в какую-то бездну. Во всяком случае, мне так казалось. Физические законы привычного для меня мира перестали существовать в привычной для себя форме. Полное отсутствие гравитации снаружи и, сковывающая любые движения, гравитация внутри. Моё физическое тело падало на дно, но дно почему-то было сверху. Я находился в полуобморочном состоянии. Мне стало очень трудно дышать. Тошнота подошла к самому горлу. Я делал очень короткие вдохи носом, чтобы её сдерживать и хоть как-то оставаться в сознании. Всё моё внимание было приковано к физическому состоянию моего тела, которое постепенно удалялось от меня в какую-то темноту, и я начинал терять себя из виду. Но, как ни странно, мой оркестр не на секунду не переставал исполнять музыкальное произведение.

Где-то вдалеке я слышал и всё происходящее вокруг меня. И как столичный попросил кого-то из сотрудников студии принести мне стул, и меня усадили в мягкое кресло. И как ведущий представлял гостей программы. Я смутно, как будто через забрызганное дождём лобовое стекло ночью при свете грязных фар, видел, как под музыкальное сопровождение моего оркестра ведущий шоу, припрыгивая с ноги на ногу, что-то пафосно декламировал аудитории, стараясь затронуть чьи-нибудь чувства или эмоции каждого. Как, пританцовывая под музыку, ведущий передвигался по студии и задавал вопросы гостям передачи, и его лицо при этом совершенно не скрывало насмешки. Напротив, задавая очередной вопрос “от лукавого”, он с удовольствием, поглаживая свою бородку, наблюдал за изменением выражения лица интервьюируемого.

И вот наконец очередь дошла и до моего брата Паши. У меня закололо сердце. Я это почувствовал даже из полной темноты, в обморочном состоянии. Ведущий долго оттягивал этот момент, видимо, что-то серьёзно взвешивая. И вот оркестр затих, и наступила тишина. Остались только Паша, ведущий политического ток-шоу и свет в студии. И тут, ни с того ни с сего, ведущий вдруг исполнил прямо пред носом Паши затяжную чечётку, да ещё и такую громкую как барабанная дробь перед смертельным номером. Только сейчас я заметил, что ноги ведущего заканчиваются волосатыми копытами. Теперь понятно, почему так громко, пол ведь паркетный.

– А вот Вы, молодой перспективный политик, по мнению некоторых политологов, Вы-то, что думаете по этому поводу?

Зрительный зал взорвался бурными аплодисментами.

– Подождите! – бесцеремонно оборвал плебейский порыв публики ведущий. – Пусть он для начала что-нибудь ответит.

И тут, как оказалось впоследствии, только для меня, раздался гром, можно сказать, среди ясного неба. Паша спокойно заговорил совершенно нормальным голосом, в трезвом уме и здравом рассудке. Мой оркестр ударил “Полёт Валькирии”. Под громкую музыку, где-то в темноте, в моём потустороннем сознании творилась какая-то вакханалия. Мне казалось, что я это не я, а тот, который я, уже умер, и я это кто-то другой.

– Огурец! Точно, это солёный огурец! Он волшебный! – совершенно идиотская мысль сама с собой дискутировала в моей голове.

– Идиот, то была волшебная тыква.

– Сам ты идиот, огурец и есть однолетние травянистое растение семейства тыквенных. Или это коньяк!?

– Он что тоже из этого семейства?

– Нет, он каких-то королевских кровей, столичный что-то об этом говорил.

– Ах, вот как они самодержавцами становятся!