Бесов Холм

Во время ссоры на пиру, Эбинайзер раскрыл картины разума Аксена Фолина. Иллиан, как и все члены Ячейки, видел красный туман безумия и жажды крови, застивший десятника за несколько мгновений до того, как тот потянулся за ножом. Молодой чародей не смог бы быстро бросить нужное заклятье: искусство мгновенного применения отложенной магии требовало практики и большого опыта. Но Кин, Присцилла, Магистр Горан – они-то уж точно держали натянутыми около десятка всевозможных заклинаний. Одна лишь мысль и сплетённая заранее волшба достигла бы цели: закрыла непробиваемым куполом воеводу Бреннена, оглушила бы десятника – сделать можно было многое и кровопролития можно было избежать.

Сразу после инцидента, как его назвал Эбинайзер, он приказал Ячейке покинуть зал. По крикам и шуму Иллиан догадался, что там произошёл бой и пострадавших в нём было немало. Но маги и тогда не вернулись помочь. По утверждению Горана, Жрецы Трёх и местный маг Ландел, в их помощи не нуждались, но Иллиан и ему не поверил. В тот вечер он слегка заглянул в Поток Ландела. Бренненский чародей был слишком глуп, либо слишком пьян, чтобы распознать и блокировать его Взгляд. Увиденного, даже мельком, Иллиану было достаточно, чтобы понять невысокий уровень этого магика, а столетний старик и девчонка из местного храма Трёх Светлых, никак не дотягивали до уровня столичных целителей.

– Почему мы не помогаем им? – спросил он тогда у Эбинайзера.

– Вы потомок одного из Великих Родов и у вас с этими людьми разные судьбы, – ответил ему темнокожий чародей. – К тому же, у нас есть задание – только оно имеет значение. Мы не можем растрачивать силы на усмирение пьяной солдатни.

– Задание? Серебряные и вся Центральная Ячейка на устранение диких Ворожей?! В Семинарии, ведьмам отведена лишь пара лекций на курсе истории. Сражаться с ними предписывается войскам на местах и Жрецам Триглавы. Или вы что-то от меня скрываете?!

– Идите спать, юный Галлан, – улыбнувшись, закончил тогда разговор Эбинайзер.

На протяжении всего похода, Иллиан чувствовал, что от него многое утаивают. Искать истинные цели задания в Картинах Разума, связанных с ним ментальным кругом коллег, смысла не имело. Маги такого уровня легко бы скрыли их от него или вовсе подложили бы ложные. Иллиан Галлан, самый юный маг, когда-либо поступивший в Семинарию, талант и надежда своего рода, чувствовал себя слепым беспомощным кутёнком, с которым играют взрослые. Но уже завтра всё решится, по крайней мере он узнает истинную цель.

Иллиан закрыл глаза. Память издевательски чётко вернула его в тронный зал: перерезанное горло Радного, толстый ковёр, впитывающий тёмную кровь, ужас женщин и звериная злость на лицах пьяных мужчин. Холодок страха пробежал по его телу. Поток, связывающий каждого мага со Светлым Источником, возник перед его взором, блеснул и колыхнулся, готовый служить своему хозяину. Иллиан небрежно и щедро зачерпнул из него – сегодня он не собирается прибегать к примитивной предметной магии. Конечно, завтра слепой магистр полдня будет ворчать, что мол можно было обойтись и не сложным ритуалом – пусть его! Работа с чистым Источником, вот путь для потомка великого Галлана!

Он сосредоточился на камне возвращения, висящим у него на груди и до предела напитал его Силой. Древняя реликвия их рода, переданная ему отцом, теперь в случае смертельной опасности переместит его в родовой замок, расположенный в западной части столицы. Камень приятно потеплел, благодарно принимая энергию и тихонько завибрировал, понемногу успокаивая юного чародея.

Покаяние Десятника

Аксен очнулся в холодной, сырой темнице замка Бреннен. Руки сковали ржавые, грубой ковки кандалы. Цепи, в два пальца толщиной, тянулись от них к большому, ржавому кольцу в потолке. Окон не было и только свет коридорных факелов, слабо освещал небольшой островок у его ног. В затёкших плечах нарастала ноющая боль. Голова разламывалась от выпитого.

– Какого хера?! – прохрипел он и зашёлся в жестоком кашле.

В памяти плясали неровные фигуры, обрывки фраз и размытые лица пирующих. Огромный силуэт то ли медведя, то ли витязя, раскидывающего напирающих людей, возник перед ним.

"Ром? Был бой?! Что-то случилось на пиру…”

Желчь подкатила к горлу и его вырвало. Он поморщился, сплюнул. Только сейчас, вместе с запахом рвоты и плесени, он уловил тяжёлый запах засохшей крови. Он был залит ею с головы до ног.

"Кровь не моя. Ран нет."

Тяжело застонав, он зажмурился, силясь вспомнить прошедшую ночь. Как наяву перед ним возникло искаженное ужасом лицо Радного и разрывающий плоть нож в его руке.

– Я отрезал этому жирному ублюдку голову! – прошептал он. – Срезал его гнилую башку с плеч!

Тут же память вернула ему всё произошедшее на пиру. Он вспомнил их с Радным разговоры, вспомнил кровавое безумие, захлестнувшее его. Вспомнил бой. Его вырвало повторно. Он попытался вспомнить что было дальше, но сейчас разум отказывался думать о чём-то кроме тошноты и привкуса человеческой крови во рту.