Бесов нос. Волки Одина

– Смею вас заверить, уважаемый профессор, – настойчиво продолжал Трулль, – что у нас разнообразное и интересное телевидение! Особенно, если его сравнивать с западным телевидением, европейским и особенно – с американским… Вы ведь только неудачные – с вашей точки зрения – программы перечислили.

– А какие удачные? – кисло спросил Профессор.

– Ну, например, Францева, которого вы часто смотрите, – усмехнулся Ведущий.

– Я его не смотрю – он слишком поздно выходит. Я его записываю на магнитофон.

– Вот видите! Специально записываете! И я вам легко объясню, зачем вы это делаете! Потому что люди к нему приходят самые интересные. И он, Францев, с душой или без души, замечательный мастер и лучший интервьюер на нашем телевидении.

– Это вы сказали, – пожал плечами Профессор.

– Да, я сказал. А вы записываете и изучаете… И политическими дебатами Рудина, как я вижу, интересуетесь. Потому что Леня затрагивает самые острые вопросы. Другие не смеют, а он рискует… Конечно, он ограничен в своей смелости. Как ограничены все телеведущие. На Западе, пожалуй, даже больше, чем у нас… Или вы хотите вернуться в девяностые годы? Когда можно было мерзко и подло издеваться над больным президентом. Когда специально выращивали разных телекиллеров, проплачивали их, натравливали…

– Не хочу я туда возвращаться, – нахмурился Андрей Владимирович.

– Ну, раз не хотите, тогда я вам вот что скажу. Всякое телевидение, и наше в том числе, – мир очень жесткий. Чтобы тут выжить, надо соблюдать целый ряд правил. И, если позволите, я вам их кратко перечислю… Правило первое: зритель всегда прав. Бывает неправ ведущий – или автор, или продюсер, или целый канал, – когда они не понимают или не желают понимать, с чем им выйти на зрителя.

– Ну это я уже, кажется, слышал, – заметил Сенявин.

– Правило второе, – увлеченно продолжал Ведущий: – Надо любить своего телезрителя и его, с вашего позволения, чрезвычайных и полномочных представителей, которые приходят к вам в студию, какими бы они ни были. Нельзя относиться к ним свысока и ни в коем случае нельзя унижать своих собеседников, потому что тем самым ты и своих телезрителей унижаешь.

– Это уже третье правило?

– Нет, пока еще второе. Третье: надо найти с телезрителем общий язык… Я видел, вас покоробило, когда я с Петровичем заговорил на молодежной фене. Простите, на молодежном жаргоне. Но он мне сам предложил такой стиль общения. И я тут же откликнулся, чтобы сократить разделяющую нас дистанцию и расположить к себе человека… С вами, профессор, как вы должны были заметить, я себе этот жаргончик ни разу не позволил. И еще раз прошу меня извинить за «маэстро». Несколько дней назад у меня было полуторачасовое интервью с Женей Даниловым, нашим знаменитым альтистом. Ну и прилипло словечко.

– Да будет вам, Александр Александрович! – укоризненно покачал головой Сенявин, старательно выговаривая отчество Ведущего.

Одарив Профессора быстрой улыбкой, Трулль продолжал:

– Правило четвертое: поменьше говорить и побольше слушать и слышать. Потому что когда ты слышишь человека, ты понимаешь, о чем его можно спросить, и потом помогаешь ему раскрыться… Когда вы на лодке начали свою интереснейшую лекцию, я тут же обратился в слух, хотя долгое время специально не подавал вида, что слушаю. Мне показалось, что так вам будет… – Трулль замолчал, подыскивая корректное слово.

– Стало быть, труллили меня на троллинге? – с финским акцентом вопросил Профессор, оборачиваясь к Ведущему и оглаживая бороду. – Сам виноват. Нельзя расслабляться со знаменитыми телеведущими.

Аккуратным движением указательного пальца Трулль поправил неожиданно упавшую ему на глаз прядь волос и объяснил: