Бесов нос. Волки Одина

Люди Ингвара сидели напротив него, на северной стороне стола. Звали их Арни, Адульф, Ингемунд Звездочет, Дурк и Ауктай. Арни был гаутом, Адульф – франком, Ингемунд – шведом, Дурк – фризом, Ауктай – прусом. Ауктай был поистине великаном, и потому скамья, на которой сидели Ингваровы люди, была самой прочной из всех скамеек.

Все были празднично одеты, и Эйнар – ярче и дороже всех.

Как принято, три первых рога посвятили богам: Фрейру, Одину и Тору, в этот раз в таком порядке, потому что первый рог очищал и освящал над продольным огнем Ингвар, второй – Эйнар, а третий – Хельги. Обычно все три кубка очищал Ингвар, но у него болела спина, и он как главный годи пива поручил очистить второй и третий рога своим побратимам, которые тоже были годи в своих столовых командах.

Хевдинги пили из оправленного в золото рога, на котором были начертаны старые руны, которые только Ингвар Фрамвитанд и Ингемунд Звездочет могли прочитать, но никогда не читали их вслух, говоря, что они не предназначены для ушей тех, кто не посвящен в таинство древних рун.

Рог, из которого пили другие сидевшие за главным столом, был оправлен в серебро, украшен узорами и на нем были начертаны новые руны; их мог прочесть любой наученный рунам. Там было написано: «Руны пива познай, чтоб удача тебя не покинула и обман тебя не постигнул». Это был большой рог, которого вполне хватало на пятнадцать больших глотков. Над огнем его очищал тот, кто его подавал, а подавал его Матти Сутулый, который на праздничном пиве был главным распорядителем. Оба рога принадлежали Эйнару Себезакону. У него были самые дорогие и красивые рога, и он всегда предлагал их для пира.

Когда выпили три рога, Хельги предложил выпить еще один рог и посвятить его Ньерду. Ингвар ему возразил, сказав, что, когда первым рогом почтили Фрейра, почтили и Ньерда, потому что тот его отец. Но принимая во внимание, что веринги находятся теперь в Стране Ванов, не помешает выпить за Ньерда отдельно, продолжал Ингвар и велел наполнить рога, попросив их очистить тому, кто предложил уважить старшего Вана.

Когда и за Ньерда выпили, Ингвар, как он это всегда делал на пире, поднялся и предложил почтить дорогих умерших и Всеотца богов и людей, который о всех печется, живых и мертвых, и всех примет к себе, когда наступит День Рагнарека. Провозгласив это, Ингвар освятил над огнем не только два рога, из которых пили за главным столом, но обошел три столовые команды и их три рога тоже пронес и очистил над продольным очагом. По его медленным и осторожным движениям было заметно, что ему больно ходить.

Веринги еще не успели допить эти рога, когда в ригу вбежал Торир Кеннинг и закричал:

– Логи! Как тебе не стыдно!

Логи Финн ему не ответил. Ему ответил Эйнар, сказав:

– Стыдно должно быть тому, кто опаздывает на общую трапезу.

А Торир стал объяснять, что он на берегу озера сочинял вису, чтобы прочесть ее на пире, и просил Логи, чтобы тот непременно позвал его, Торира, когда люди станут рассаживаться за столы. И Логи ему обещал, но то ли забыл о своем обещании, то ли, что намного вероятнее, нарочно не позвал, чтобы сделать из него опоздавшего.

Кое-кто засмеялся, кое-кто вслед за Ториром стал обвинять Логи, кто-то сказал, что у опоздавших всегда найдется какое-нибудь оправдание.

Ингвар молчал, разглядывая рисунки на скатерти. И тогда сказал Эйнар:

– Наш годи не хочет сказать то, что должен сказать. Я скажу за него. Приготовьте рог опоздавшего.

Достали большой рог, дешевый и грубо сработанный, наполнили пивом и протянули его Ториру. Тот взял рог и стал собираться с духом, потому что выпить его до дна было непросто даже для опытного пьяницы.

Тут Эйнар сказал:

– Погоди пить, Торир. Прочти нам сначала стишки, которые ты сочинил. Иначе, боюсь, мы их сегодня не услышим.

Многие за столами засмеялись. А Эйнар добавил: – Или услышим, но ни одного слова не разберем.

Тут уже все засмеялись, даже Хельги. Не смеялся лишь Ингвар. Рог у Торира отобрали и он прочел такую вису:

Скатерть с разводами вынул наш Эйнар,
Тонкою тканью велел он стол свой накрыть.
Полные блюда были нам поданы,
Посеребренные, – стол весь заставлен —
Мясом оленя и вепрем вареным.
Чаши с вином серебром все горели.
Пили, болтали, час поздний настал.

Виса многим понравилась, и некоторые за столами даже стали предлагать освободить Торира от рога опоздания; пусть он еще стихи почитает в застолье.

Но Эйнар сидел, сморщив лицо, как будто ему дали съесть что-то кислое.

И Торир воскликнул:

– Не понимаю, почему ты морщишься, Эйнар! Я специально для тебя в эти стихи ни одного кеннинга не вставил.

– Кеннингов здесь действительно нет, – согласился с ним Эйнар. – Но где-то я уже слышал эти стихи. Там вместо мяса оленя и вепря вареного говорилось «мясом и салом и птицею жареной», а все остальное почти то же, как у тебя.