Бесплодные земли

— Может, и нет, — сказал Роланд. — Видишь ли, здесь у нас, в этом мире, тоже есть Отстойник. И у нас это тоже сленг. Но значения очень близки.

— И что оно у вас значит? — уточнил Эдди.

— Все зависит от конкретного места и ситуации. Оно может значить помойку. Или бордель. Или игорный дом. Или то место, куда приходят жевать бес-траву. Но самое распространенное его значение также и самое простое.

Он внимательно посмотрел на Сюзанну и Эдди.

— Отстойником мы называем такие места, где ничего нет. Отстойник — это бесплодные земли. Мертвые земли.

15

На этот раз Сюзанна подбросила в костер побольше дров. Не мигая, на юге сияла Древняя Матерь. Еще со школы Сюзанна знала: раз не мигает, значит, это планета, а не звезда. Венера? — спросила она себя. — Или здешняя Солнечная система тоже другая, как и все в этом мире?

Снова ее охватило чувство нереальности происходящего… что все это — сон. Просто сон.

— Давай дальше, — сказала она. — Что было потом, когда этот голос предупредил тебя насчет мальчика и Отстойника?

— Я запустил руку в дыру в стене, откуда сочился песок, как меня и учили делать, если вдруг нечто подобное произойдет со мной. Вынул оттуда челюсть… не эту… другую. Она была больше. Намного больше. Принадлежала, вне всяких сомнений, кому-то из древних.

— И куда она делась? — тихо спросила Сюзанна.

— В одну из ночей я отдал ее мальчику. — Отблески пламени раскрасили щеки стрелка оранжевыми жаркими пятнами и пляшущими тенями. — Как оберег… своего рода талисман. Потом, когда я почувствовал, что она свою службу уже сослужила, я ее просто выбросил.

— Тогда чья это челюсть, Роланд? — спросил Эдди.

Роланд поднес кость к глазам, задумчиво и долго смотрел на нее, потом уронил руку.

— Позже, после Джейка… после того, как его не стало… я настиг все-таки человека в черном.

— Уолтера, — уточнила Сюзанна.

— Да. У нас был разговор… долгий разговор. Где-то на его середине я уснул, а когда проснулся, Уолтер был мертв. Мертв уже сотню лет, если не больше. От него ничего не осталось — лишь кости, и так было, наверное, справедливо, раз уж мы пришли в место костей.

— Да уж, действительно долго вы с ним говорили, — сухо заметил Эдди.

При этом Сюзанна слегка нахмурилась, но Роланд лишь кивнул.

— Долго, — бросил он, глядя в огонь.

— Ты отправился в путь на рассвете и в тот же день, вечером, вышел к Западному морю. А ночью на берег повылезли эти омары, так? — спросил Эдди.

Роланд снова кивнул.

— Да. Но прежде чем я покинул то место, где мы с Уолтером говорили… или грезили… или что мы там делали, я не знаю… я забрал себе это. — Он поднял челюсть повыше, и оранжевый отсвет снова сверкнул на ее зубах.

Челюсть Уолтера. От этой мысли Эдди весь похолодел. Кость из черепа человека в черном. Вспомни это, Эдди, мой мальчик, в следующий раз, когда ты начнешь убеждать себя, что Роланд скорее всего самый обычный парень. Все это время он таскал с собой кость человека, точно этакий… людоедский трофей. Го-о-о-споди.

— Я даже помню, о чем я подумал, когда ее брал, — продолжал Роланд как ни в чем не бывало. — Я хорошо это помню. Это, быть может, единственное за все время воспоминание, которое не раздвоилось. Я подумал: «Что-то я просчитался, не стоило мне выкидывать ту кость, что сама пришла ко мне в руки, когда я нашел парнишку. Но ее мне заменит эта». А потом я услышал смех Уолтера — недобрый смех. И его голос тоже.

— И что он сказал? — подалась вперед Сюзанна.

— «Слишком поздно, стрелок. Слишком поздно… теперь удача изменит тебе — отныне и до конца вечности… таково твое ка».

16

— Ну хорошо, — высказался наконец Эдди. — В суть парадокса я въехал. Память твоя разделилась…

— Не разделилась, а раздвоилась.

— Ладно, пусть раздвоилась. Это почти одно и то же.

Эдди поднял с земли прутик и начертил на песке:

Потом указал на линию слева:

— Вот твоя память до того момента, когда ты пришел на дорожную станцию, — одна линия, видишь?

— Да.

Эдди указал на линию справа.

— А это — после того, как ты выбрался из-под гор и пришел к тому месту костей, где тебя дожидался Уолтер. Тоже одна линия.

— Да.

Эдди обвел середину рисунка неровным кружком:

— Вот что тебе нужно сделать, Роланд: огородить эту двойную линию. Окружи ее мысленно крепким высоким забором и просто забудь. Потому что это ничего не значит и ничего не меняет. Этого нет. Все прошло…