Бесплодные земли

В конце улицы под ярким майским солнцем засверкала отделка капота кадиллака. Джейк знал, что это "седан-де-вилль" семьдесят шестого года выпуска.

Шесть секунд.

Кадиллак набирал скорость. Вот-вот должен был смениться свет; человек за рулем "де-вилля", толстяк в синей шляпе с залихватским пером на тулье, собирался успеть проскочить перекресток.

Три секунды.

Человек в черном бросился вперед, к Джейку. Магнитофон паренька-чикано доиграл "Love To Love You, Baby", зазвучали первые аккорды "Dr. Love".

Две секунды.

Кадиллак-убийца (решетка его рычащего радиатора походила на оскал хищного зверя) перестроился на полосу, ближнюю к тротуару, где стоял Джейк, и ринулся к перекрестку.

Одна.

У Джейка занялось дыхание.

Ноль.

Пуск.

– А! – вскрикнул Джейк, когда жесткие ладони с силой ударили его в спину, выпихивая с тротуара на мостовую, выталкивая на проезжую часть, выталкивая из жизни…

Но только у него в воображении.

Тем не менее Джейк накренился вперед, отчаянно размахивая руками, испуганно округлив разинутый рот. Паренек со стереомагнитофоном крепко схватил Джейка повыше локтя и оттащил назад.

– Ты, орелик, давай не зевай, – сказал он. – Тут такое движение, что ахнуть не успеешь – расшибет в котлету.

"Кадиллак" проплыл мимо. Джейк мельком увидел за ветровым стеклом толстяка в синей шляпе, и машина исчезла.

Вот тогда это и произошло; именно тогда Джейк словно бы раскололся посередке и стал двумямальчиками. Один умирал на мостовой. Другой стоял на углу, потрясенный, в немом изумлении глядя, как "СТОЙТЕ" снова меняется на "ИДИТЕ" и толпа устремляется через дорогу как ни в чем не бывало… впрочем, и в самом деле не бывало.

"Живой!" – возрадовалась половина Джейка, повизгивая от облегчения.

"Мертвый! – завопила в ответ другая половина. – Я мертвый лежу на мостовой! Все столпились вокруг, а человек в черном, который меня толкнул, говорит: "Я священник. Позвольте пройти…"

На Джейка, превращая мысли в парусящий парашютный шелк, волнами накатывала дурнота. Мальчик заметил приближающуюся толстуху; когда она поравнялась с ним, он заглянул к ней в сумку. Оттуда, как он и ожидал, поверх края красного полотенца на него взглянули ярко-синие кукольные глаза. В следующую секунду перед Джейком уже никого не было. Женщина ушла. Лоточник, вместо того чтобы голосить "Ах ты, Господи, насмерть!", продолжал готовиться к рабочему дню, насвистывая песню Донны Саммер, которую только что играл магнитофон паренька-чикано.

Джейк обернулся, лихорадочно отыскивая мнимого священника. Того нигде не было.

Джейк застонал.

"Очнись! Ты чего?"

Он не знал. Он знал только, что в эту минуту должен лежать на мостовой, прощаясь с жизнью под истошные вопли толстухи, пока мужчину в серебристо-сером гарусном костюме рвет, а человек в черном проталкивается сквозь собирающуюся толпу.

"Именно это, кажется, и происходилов одном из уголков его сознания."

Противная слабость вернулась. Джейк вдруг бросил мешочек с завтраком наземь и что было силы хлестнул себя по лицу. Незнакомая женщина, спешившая на службу, подозрительно всмотрелась в него. Джейк не обратил на нее внимания. Бросив завтрак на тротуаре, он очертя голову кинулся через улицу, безразличный ко вновь замигавшему алому "СТОЙТЕ". Отныне это утратило важность. Смерть подступила к нему – и прошла мимо, даже не глянув. Все должно было произойти иначе(подсказывало Джейку некое глубинное чутье) – но непроизошло.

Может быть, теперь он будет жить вечно.

От этой мысли Джейку опять захотелось ликующе захохотать.

– 6 -

К тому времени, как он добрался до школы, в голове у него немного прояснилось и за работу взялся рассудок. Трезвое начало старалось убедить Джейка, что причин для беспокойства нет – ей-же-ей, никаких. Возможно, действительноимело место нечто немного необычное, этакое психическое озарение, и Джейк на миг заглянул в будущее, в один из его возможных вариантов. Ну и что? Что особенного? Собственно, идея была вполне современной, даже модной, в духе тех странных газет, какие продаются в универсамах, излюбленного чтива Греты Шоу, за которое она бралась, лишь убедившись, что матери Джейка поблизости нет, – газет вроде "Нэшнл инквайэрер" и "Инсайд вью". Только, конечно, в газетных публикациях психические озарения всегда играли роль упреждающих ядерных ударов: женщина увидела во сне авиакатастрофу – и перезаказала билеты; парню приснилось, будто его брата держат пленником на китайской фабрике, выпускающей "печенье-гаданье" (китайское печенье, в котором запечена бумажка с предсказанием судьбы), – и оказалось, что это правда. Так стоило ли обращать внимание на психическое озарение, суть которого – знать, что по радио сейчас зазвучит песня в исполнении "Кисс", в сумке у толстой тетки лежит кукла, завернутая в красное полотенце, а лоточник, торгующий претцелями, выпьет "Ю-Ху" из бутылки, не из банки?

"Забудь, – посоветовал себе Джейк. – Проехали".