Беспощадная бойня Восточного фронта

Сначала было трудно. Мы сбрасывали с себя маски, которые носили раньше, отвергали все наши тщеславные мысли, отказывались от счастья и гото­вились к тому, чтобы принять неизбежное. Мы чув­ствовали: это должно случиться. Нам следовало ис­пытать свою судьбу, и она оказалась рядом. Мы знали, что совершали преступления. И как монахи, истязавшие себя, принимали это. Под маской сол­дата и выполненного долга пытались заглушить свою вину бесконечных обманов и преступлений, вершившихся под пулями и снарядами. И мы были готовы страдать.

В эту ночь я не думал о будущих путешествиях и приключениях, задумках и таинственных открытиях...

Стрелки вращались. Песочные часы перебрасы­вали песок. Издалека доносилось последнее дыха­ние заводов, мельниц и гаваней. Затихали шаги случайных прохожих. Все любящие и отвергнутые уже давно спали. Моя комната превратилась в ост­ров; здесь в уединенности горел свет, здесь броди­ли мои мысли, мои вопросы к предкам.

В течение солдатских лет мое будущее было ре­шено. Из военной неразберихи определялась наша судьба, и формировалась собственная личность. Мы ждали этого будущего. Мы должны были сде­лать много и хотели, чтобы все дороги вели нас в активную жизнь. Судьба превратила нас в бесфор­менную глину, и мы должны были теперь вернуться к нашим друзьям, встречам, книгам и мечтам. Пока еще ничто не отличало нас друг от друга, ничто не говорило о будущей специальности. Скоро, однако, беспощадная жизнь оформила нас. Мы должны бы­ли жить, избавившись от противоречий, научиться существовать иногда во враждебном для себя ми­ре, в борьбе за свою свободу и счастье. Война, ос­нова всему, готовила нам дорогу. Вопросы, связан­ные с будущей жизнью, возникали еще тогда, но мы надеялись на лучшее. Порядочность созревала внутри нас, ничего светлого и божественного не могли у нас отобрать, мы оставались верными зва­нию человека и гражданина. Наша сущность, скры­вающаяся ранее за маской, освобождалась от всего наносного и вступала в бытие, которое становилось нашей судьбой и в котором мы несли ответствен­ность перед Богом.

Таким образом, я понимал необходимость под­готовиться к новой для меня жизни. Солдатское время я понимал как крест, который мне придется нести. Я хотел жить свободно...

Моя мать проснулась. Она увидела свет в моей комнате, подошла ко мне и молча провела рукой по голове. Потом она ушла, и я снова остался один. Принес еще вина, наполнил стакан, медленно вы­пил, пытаясь успокоить учащенное дыхание.

Я не хотел в мои годы другой судьбы. Все мои внутренние силы отказывались впускать в душу чу­жое, враждебное. Будущее казалось адом, и готов­ность к нему не отгоняла страха и мучительных раз­думий. Только одна надежда на прекращение моих страданий помогала мне. Так как все прекрасное, возвышенное и чистое оставалось на нейтральной полосе, никакой Бог не мог помочь солдату. На по­лях сражения, в стрелковых окопах его душа умира­ла. Только смерть господствовала на войне. Все лучшее во мне должно было погибнуть, и упадочное настроение, казалось, это подтверждало, отвергая вроде бы прекрасные плоды. Когда я вернулся до­мой, перед зеркалом стоял уже другой человек, с разрушенной душой и телом. Потом я долго но­сил следы ожога смерти и вел ночные разговоры с мертвецами, веря в существование привидений.

Я выпил все вино в бокале. Голова раскалыва­лась, руки дрожали, сердце беспорядочно билось.

Еще не закончилась ночь, в которой я находил свой мир.

Жизнь не терпела слова «нет». Нельзя было жить прошлым. Я должен был принять свою новую судьбу. Я должен был учиться тому, чтобы принять гибель прошлого, отрицать свои действия в нем и мыслить теперь иначе. Забыть все, что происходило со мной. Жить или умирать — это решал не я, а то, как определит судьбу мое небесное тело. Никакое сопротивление, никакая воля не изменяла моего жребия. Жизнь продолжалась без моего содейст­вия. Я должен был только жить, и ничего более.

Я съел кусок хлеба и зажег свечу. В ее огне я сжег все листки, которые заполнил той ночью, от­крыл широко окно и выбросил пепел наружу.

С рассветом потухли звезды. День наступал, и жизнь продолжалась. Я словно проснулся. Мечты и всплывающие в душе картины рассеялись. Комна­та осветилась, и мое уединение закончилось. Бес­численные попутчики были на пути ко мне со всего света. Они несли факелы, черепа мертвецов и зна­мена. Их песня зазвучала в наступившей утренней заре. Как странствующие пилигримы, они ушли вдаль, и никому не известный, я шел с ними.

Мы сняли с себя маски и потеряли свои имена. Однако наша сущность осталась. На чужбине, в жиз­ни и страданиях формировалась наша личность, а в бессмертной душе приключения и путешествия ста­ли соседствовать со смертью, как и со светом. Ду­ша обращала вещи и явления в новую жизнь. Лемех плуга вспахивал поле наших душ. Это не зависело от нас, от счастья и горя, от смерти и жизни. Только судьба имела смысл в жизни человека. Мы росли и