Беспощадная толерантность

— Девочка… — не глядя на Демыча, Константин пополз на четвереньках к венерианке. Под руку попался нож, он отшвырнул его, почувствовав острую боль в пальцах. — Что с тобой? Он тебя поранил?

Синяя лежала у ступенек подъезда, ее щупальца мелко дрожали. На лице вместо клюва была рваная рана, быстро наполнявшаяся темно-синей кровью.

— Ты ужалила его? Ужалила? Так ты никакая не каракатица? — бестолково бормотал Константин, поглаживая трясущиеся щупальца. — Ты пчела! Пчела. Что с тобой, маленькая пчелка?

Она умирала. Судорожно вздрагивая, смотрела на Константина, словно прося о чем-то. И он понял.

— Я не убивал твоего отца, — сказал он, не отводя взгляда. — Не убивал. Ты все правильно сделала.

Двор наполнился свистом флаеров, осветился мигающими красно-синими огнями. Не шевелясь и не поворачиваясь, Константин прошептал:

— Я — не на войне.

Глаза венерианки закрылись.

Константина подняли, закутали в одеяло и отвели к флаеру. Кто-то предложил горячего чаю, — он отрицательно покачал головой, — потом девушка с красным крестом на форме без спроса закатала ему рукав и сделала укол в предплечье. Ему было все равно. Он не хотел, чтобы так получилось. Он не хотел. Он был не против этого дворника и маленькой нелепой дочки, которая всегда таскалась за ним следом. Константину не нравились совсем другие: наглые синие бездельники, которые шлялись по улицам целыми бандами, приставали к девушкам, задирали одиноких прохожих. Те, про которых писали в криминальных сводках; те, которые продавали венерианские наркотики, пускали в оборот поддельные деньги, вытаскивали из сумок и карманов кошельки. Почему все так получилось? Он же не хотел.

— Наверное, меня должны допросить? — спросил он у медсестры.

— Офицер! — не отвечая, позвала она. — Он хочет дать показания. Так, а это человеческая кровь. Вы ранены?

— Кажется, да. Руку порезал.

— Не волнуйтесь, отдыхайте, — неожиданно любезно сказал подошедший полицейский. — Ваши показания, вообще-то, без надобности. Все равно дело будем закрывать. Один свидетель у нас уже есть, если что — ваши данные я записал.

— Мои данные? Свидетель?

— Ну да, она нас и вызвала. Дама с первого этажа, уважаемый человек, ветеран. Она уже все рассказала. Маньяк тащил куда-то… венерианку, та отбивалась, вы хотели защитить. Ну, не получилось. Все равно, вы повели себя, как герой. В наше время мало кто стал бы рисковать ради… Короче, спасибо, и вы свободны. Если надо, доставим вас в больницу.

— Нет, — ответил Константин, — не надо.

— …В субботу правоохранительные органы ждет беспокойное дежурство. Объединенный фронт венерианцефобов объявил о готовящейся акции, которая пройдет под лозунгом «Синие — вон, на Венеру!» Мэрия Москвы уже дала разрешение на проведение митинга и шествия, к которому могут присоединиться тысячи сочувствующих. В то же время объединенный фронт правозащитников планирует митинг в защиту прав мигрантов. Заявка еще не удовлетворена, но вряд ли это остановит организаторов и их сторонников. В столице ожидаются массовые беспорядки. На основных магистралях движение будет перекрыто. Просим вас по возможности воздержаться от поездок в центр, избегать скоплений людей, с осторожностью…

В пятницу вечером Константин закончил рисовать плакат и теперь, свернув его в рулон, направлялся туда, куда просили «по возможности воздержаться».

На первом этаже открылась дверь, и знакомый голос позвал:

— Это ты, придурок?

— Я, — он прошел по лестничной площадке. — Здравствуйте, Линда Степановна.

— Ты куда собрался? — подозрительно спросила она.

— Дела у меня, Линда Степановна. Надо съездить по делам.

— В город?

Константин молча кивнул.

— Не ходи, — вдруг сказала старуха. — Не ходи. Тебя там убьют. И все равно не поймут, ни те, ни другие.

— Может быть, — ответил Константин, с внезапной нежностью глядя на плачущую «ведьму», — может быть. Но попробовать-то стоит?

Евгений Гаркушев Социал-сублимация

Лавровые кусты пахли пылью и чем-то кислым. К тому же они нещадно кололись обрезанными концами и сучками. Кто бы мог подумать, что такой гладкий и приятный с виду лавр внутри так воняет, да еще и колется? Сидеть на лаврах, увенчанным лаврами и с лаврами в руках, было совсем неуютно и неприятно.

Квам Хабиби потянулся, попытался сменить позу. Не тут-то было! Толстая ветка упиралась в бок и мешала сдвинуться влево, туда, где в зарослях виднелся просвет. Пришлось лезть назад и вправо. Устраиваясь поудобнее, Кван едва не вляпался в чью-то блевотину. Вот вам и порядок! Вот и благополучный район! Какой-то подонок залез в прекрасную лавровую изгородь и загадил ее в самом неудачном месте. Наверняка из ханжей-граждан. Обычный пария-социал избавился бы от содержимого желудка прямо посреди аллеи. Кого ему стыдиться, что терять? Пайку в бесплатной столовой все равно дадут, а на что-то по-настоящему хорошее рассчитывать все равно не приходится.