Беспощадный

Она поняла, что он имел в виду: почему она захотела его — осужденного преступника. Ее рука легла ему на грудь.

— Не знаю, — солгала она.

— Я не верю в дары. Последним подарком, полученным мною, были кандалы. Сержант, который сопровождал меня в тюрьму, сказал, что это мне подарок от армии.

Он замолчал, и она поняла, что он вновь переживает ту минуту. Шей было очень больно за него.

— А что твои родные? — спросила она.

До сих пор он ни разу не упомянул о своей семье.

— Убиты команчами, когда я был ребенком, — ответил он бесстрастным голосом, который, как она теперь знала, скрывал кипение чувств.

— А ты? — продолжала расспрашивать она.

— Меня взяли в плен, освободили через несколько месяцев. — Он пожал плечами:

— Если это можно назвать освобождением.

— Сколько тебе тогда было лет? — спросила она, ужаснувшись.

Опять пожатие плечами.

— Шесть. Семь.

В его взгляде появился знакомый холодок, и она догадалась, что он опять спрятался в скорлупу.

Рейф дал понять, что больше не собирается говорить о себе. Он все еще крепко сжимал ее руку, но ей показалось, что он даже не сознает этого. Ей хотелось коснуться его по-другому, но она опасалась, что он не правильно истолкует это и совсем отодвинется. Поэтому она ждала в напряженной тишине, нависшей между ними.

Он первым нарушил молчание:

— Расскажи мне о Бостоне.

— Рассказывать особенно нечего. Я уже говорила тебе, что делала шляпки, — неохотно ответила она. Все же ей было приятно, что он не прибегнул к обычному молчанию, которое всегда следовало за любой минутой теплоты, возникшей между ними. — У моей матери было маленькое шляпное ателье. Я придумывала фасоны.

Наступила долгая пауза. Он мало интересовался ее прошлым. Видимо, ему было достаточно, что она дочь его врага. Он не хотел знать больше, поэтому ее удивило, когда он спросил:

— Где сейчас твоя мать?

— Умерла четыре месяца назад.

— И ты наконец решила найти… своего отца?

— Я узнала о его существовании только после ее смерти, когда нашла… те письма. Мне она говорила, что он умер.

— Поэтому ты решила приехать на Запад и выяснить все сама, — сказал он с кривой усмешкой, но в голосе его послышалось восхищение.

— Моя мать гордилась своей честностью. Не могу понять, почему она ничего мне не рассказала. Он регулярно высылал деньги, поэтому, очевидно, она была ему не безразлична. Я должна была разузнать о нем. Я должна была выяснить, почему она его бросила. Почему никогда не рассказывала о нем. Да и вообще, еще не известно, приходится ли он мне отцом.

Он отнял свою руку от ее руки, потянулся к брюкам и надел их. А когда он снова заговорил, его голос звучал очень холодно.

— Прости меня, — сказал он, при этом щека его подергивалась. — Ты не имела никакого отношения… ко всему этому. Мне жаль, что приходится запирать тебя на ночь.

Она покачала головой и посмотрела ему в глаза:

— Пустяки. Всего лишь несколько ночей. Разве можно сравнить с… — Она замокла, не желая упоминать о годах, которые он провел в застенках.

Лицо его окаменело.

— Рейф.

Он нисколько не смягчился. Смотрел не мигая вдаль. Но она хотела, чтобы он делил с ней не только удовольствие, но и боль.

— Как ты мог вынести это?

Он сжал челюсти, и Шей пожалела о вопросе.

— Мне помогла ненависть к твоему отцу.

Казалось, Земля перестала вертеться. Все живые существа будто замерли, скованные льдом холодной угрозы, прозвучавшей в его словах. Даже птицы замолкли.

Шей пребывала в нерешительности. Она погружалась в опасные воды, но должна была задать свой вопрос.

— А не могло быть, что он… мой отец… просто совершил ошибку… ему показалось, что он видел тебя?

— В тот день он отослал меня проверить нескольких поселенцев, которые, по странному совпадению, переехали. Он знал, куда я уехал. А на суде отрицал, что отправил меня с поручением, и заявил, что видел меня совсем в другом месте с человеком, которого я никогда не встречал. Он сказал, правда с большой неохотой, что, несомненно, видел меня и что в человеке, с которым я встречался, он узнал одного из налетчиков, участвовавших в последнем ограблении. И уж конечно я не прятал никаких денег у себя на квартире; — Рейф сглотнул, вспомнив ярость и беспомощность, которые охватили его, когда он выслушал лжесвидетельство Рэндалла. — Он точно знал, что делал, и на суде, и тогда, когда руководил наказанием. — Рейф замолчал и несколько раз глубоко вздохнул. — Во время последнего налета убили пятерых солдат. Джек Рэндалл был одним из тех, кому удалось уцелеть. Он отвечал за охрану, а я разрабатывал маршрут. Мы с твоим отцом были двое из нескольких человек, которым маршрут был известен. — Рейф помолчал. — А как, ты думаешь, он купил ранчо? Разумеется, не на армейское жалованье.

Шей так мало знала о Джеке Рэндалле, что не могла защитить его. Все же она не верила, что он умышленно обрек кого-то на жизнь в аду.

Должно быть, он увидел сомнение на ее лице, потому что отодвинулся подальше, воздвигнув между ними барьер, как делал уже много раз. Будто бы тех нескольких минут вообще не существовало.