БеспринцЫпные чтения. От «А» до «Ч»

Собрались уходить, навстречу толпа африканцев.

Паломники.

И все как один в белых кроссовках.

В белоснежных.

А я стою на краю ямы с грязью, черномазый весь. Одни глаза моргают. Жена к тому моменту успела отмыться под специальным душем. Все паломники ринулись ко мне. А в руках бутылочки. И все просят наполнить.

Я наполнил одну, другую. Смотрю, остальные спешно воду допивают и в очередь ко мне выстраиваются. А какая-то баба из их компании подол задрала и в море подмывается.

– Извините, – говорю. – Мне пора. Передаю полномочия вон той леди.

И на бабу кивнул.

Из толпы крещеных потомков Хама мы вырвались вовремя. Авраам залез в резервуар с горячей водой термального источника. А там ограничение – пятнадцать минут, не больше. К тому моменту, когда мы подошли, он уже побултыхался хорошенько, но выходить не хотел. А сам красный, как голяшка из «Мироторга».

Впрочем, я его понимаю – в резервуаре кроме него одни девки, и перед каждой плавают сиськи, вытолкнутые на поверхность законом физики.

Устроились смиренно ждать на лавочке.

Наконец, смотрим – ковыляет. В одних плавках и рубахе. Мы за ним. Точнее рядом с ним. Подстраиваясь под шажки. Возле дверцы машины он задержался: я думал помочь надо, а он отлить решил.

Прямо на колесо.

Я смутился от того, что смутил его. Да и вообще созерцание седых яиц не моя слабость.

Когда он попытался натянуть штаны, шатаясь на одной ноге, то едва не упал. Я было опять сунулся помогать, но встретил отпор.

В машину уселись, как есть.

Пока мы принимали оздоровительные процедуры, автомобилей на стоянке прибавилось. Малолитражку Авраама хорошенько зажали.

Но он мудрить не стал: подал вперед, подал назад. Раздвинул соседей и, поднимая пыль, вырвался на шоссе.

Супруга моя рядом с ним села – ее на заднем сиденье укачивает. Я ее все дергал: «У него там ничего не торчит? Он же без штанов. Ты туда не смотри!» Жена уверяла, что ничего у Авраама не торчит, а если бы и торчало, то ей это все равно.

Не успели мы проехать и сотни метров, как стало ясно – шофер наш ничего не соображает. Автомобиль то гнал вперед, то еле тащился. Следовавшие за нами гудели и, обгоняя, сворачивали шеи, таращась с любопытством.

Лично мне к такой езде не привыкать. У меня бабуля, когда получила права в шестьдесят лет, за троллейбусом пристраивалась и ехала со всеми остановками.

В отличие от бабули, Авраам вилял. Его носило с обочины на встречку. Жена вопила и крестилась, буквально разгребая руками несущиеся на нас грузовики, показывая им, чтобы подали в сторону.

Навстречу, как специально, катили одни грузовики. Будто в тот день все из Иерусалима решили сбежать. Вместе с мебелью.

Перегибаясь то и дело через голову Авраама, чтобы поправить руль, я стал требовать, чтобы он передал управление мне. Он промычал, мол, у меня нет прав.

Я достал права и сунул ему под нос, но он перешел на непонятный язык. Я такого даже у нас в Москве на продуктовом рынке не слышал.

В зеркале заднего вида полыхало его лицо, а на дне потемневшей мути глаз пульсировала воля. Смерть преследовала Авраама и он жал на газ, упорно отматывая Писание в обратном направлении.

За нами погнались полицейские. Впервые в жизни я обрадовался подобному. Полицейские поравнялись с нами, жестами приказывая тормозить.

Авраам даже головы не повернул. В те дни поблизости проводилась очередная операция по уничтожению филистимлян, армия и внутренние войска были приведены в боевую готовность, и мне пришла мысль, что гонки со стражами порядка могут закончиться стрельбой. «Будет забавно, если меня прикончат в мой день рождения», – только успел подумать я, как полицейские свернули на перекрестке.

Закатное солнце ударило в лицо со всей страстью уходящего светила. После того как очередной грузовик с истошным гудением вильнул в сторону, жена завопила:

– Я беременна!

Если бы я треснул Авраама бутылкой по башке, это бы произвело меньший эффект. Муть в глазах прояснилась, прижался к обочине, как миленький.

– Покажи права.

Показал.

– И это права? – с презрением вякнул Авраам, но я даже слушать не стал.

Ну, потрепанные немного, велика беда.

– Правда? – спросил я тихо у жены, пересаживая ее назад, потому что Авраам согласился сидеть только рядом со мной, чтобы дернуть ручник, если что.

– Правда, – ответила жена и почему-то покраснела.

Остаток пути проехали молча, без приключений. Начинался час пик. Машины отовсюду так и перли.

Авраам велел остановиться на тротуаре у Навозных ворот. Я выразил сомнение в правомерности такого выбора, но он заявил, что через полчасика вернется и отгонит машину на парковку.

До дома шли через площадь. Авраам таки натянул брюки, но они съезжали. Раза два или три встретились его знакомые. Они здоровались, спрашивали все ли в порядке и, получив утвердительный ответ, провожали нас долгими взглядами.

Авраам завалился спать, а мы пошли отмечать в ресторан. Жена сделала сюрприз – заказала у музыкантов песню из мультфильма про Чебурашку. Я широко улыбался и пританцовывал, сидя на стуле, остальные люди в зале хлопали.

На следующий день Авраам заявил, что по нашей вине ему выкатили штраф за неправильную парковку.