Беспризорник Кешка и его друзья

Уже несколько дней подряд в ночлежке стояла тишина. Не было слышно детского смеха, споров, задорных выкриков, возни. Болезнь не отпускала Ваньку. С каждым днем ему становилось все хуже. Ребята из-за осторожности первое время топили печь только ночью, но потом, заботясь о больном друге, стали поддерживать огонь и днем. Печь поглотила все стулья и столы ресторана. Огарок свечи, подобранный в церкви, бросал тусклый свет.

Больному из разбитых столов соорудили около горячей кухонной печи лежанку. Из старой ночлежки ночью перетащили конскую попону и укрыли Ваньку. У изголовья больного положили кусок мороженого молока. Тут же лежало немного колбасы, небольшой кусочек засохшей просвирки и тянучка.

Друзья сидели около Ваньки удрученные и только изредка перешептывались. Когда раздавался надсадный кашель больного, ребята одновременно наклонялись к нему.

— Ворон, чо тебе хочется! Может, колбаски? — спрашивал Корешок, гладя руку товарища. — Или блинов? Только скажи, чо бы ты съел? Мы стащим.

Ванька не отвечал.

— Мне сдается, у него язык не (ворочается, — продолжал Корешок, глядя на Кешку. Кешка промолчал. Тогда Корешок опять обратился к больному: — Чо бы ты съел? Может, хочешь пососать сосульку, так я сейчас быстро сбегаю на улицу и принесу?

— Колбаса заплесневела. Еще отравится. Нужно молока ему, — заметил Лу. — Ваня, ты молочка откуси. Ну хоть кусочек! Оно вкусное — мороженое. Попробуй. — Но Ванька не шевелился, и Лу, тяжело вздохнув, положил молоко на прежнее место. — Уже несколько дней не ест, — сокрушенно сказал он.

— К доктору надо, — ответил Кешка.

Вначале Ворон жаловался на головную боль. Временами был возбужден. Почти каждую ночь бредил: плакал, вскакивал. Тогда кто-нибудь из верных друзей вставал, пытался успокоить его, предлагал попить воды или поесть и опять укладывал в постель.

Теперь он лежал смирный, тихий, с кроткими глазами. Губы у него запеклись, от лба несло жаром. Ванька не узнавал товарищей и был совершенно безучастен к окружающей обстановке.

— Ваня, тебе надо кушать, а ты не ешь. Кушай, Ваня, — опять принялись уговаривать друзья.

Но больной не ответил, только пошевелил тонкими губами. Ребята догадались, что он просит пить.

Три пары рук сразу же потянулись к склянке. Кешка приподнял голову друга, а Ленька поднес к его пылавшим губам воду. Ванька глотнул и закрыл глаза.

«Почему партизан не идет? — думал Кешка. — Если б он пришел, то обязательно б доктора привел. Значит, что-то случилось. Что делать? Как привести доктора? Скажет: «Заплати!» В долг не поверит. Денег нет ни копейки, а лекарство стоит дорого».

Последний огарок свечи догорел. Слышно было, как в печи потрескивали сухие обломки досок. Огонь, просвечивающий через щели конфорок, плохо освещал убогое жилище. Ребята сидели, понурив головы, и не знали, что предпринять, чтобы спасти товарища.

Нарушил молчание Кешка.

— Главное, надо бы доктора. Он пропишет лекарство, Ворон выпьет и сразу же поправится. Верно, Ленька? Верно, Корешок?

— А как по морозу мы потащим Ваньку к доктору? — возразил Лу. — Он же закоченеет. Везти его так нельзя. Разве только в попону закутать хорошенько, а под низ соломы побольше.

Кешка посмотрел на товарищей и уверенно произнес:

— Я сейчас пойду к доктору и приведу его сюда. Скажу, что Ворон помирает, что надо его немедля лечить! Мы же голь перекатная, где мы ему возьмем денег? Пусть пропишет лекарство задаром, а денег потом найдем, чтобы лекарство купить. Пойдем промышлять, у кого-нибудь утащим.

— Сюда доктора звать нельзя. Он выдаст ночлежку. Полиция так и рыскает, — возразил Лу. — Нужно отвезти Ворона к доктору. Тогда он не узнает, откуда мы его привезли. Я знаю, где есть санки. Можно их украсть. Закутать его получше и бегом-бегом повезти.

— Черт с ней, с твоей ночлежкой! — выпалил Кешка. — Другую найдем. Надо спасать Ворона. Вас-то полиция не знает, что вам трусить? Это она меня заприметила.

Кешка готов был идти на все, лишь бы помочь больному товарищу. Он вскочил на ноги и заходил по кухне. Корешок хотел что-то сказать, но Лу его перебил.

— Постой, Корешок, дай я скажу, а то ты сейчас затараторишь. Ладно, давайте доктора приведем, и что он велит, то и будем делать. Я слышал, как одному больному дали сладкое-пресладкое яблоко, а он от этого заболел еще пуще. Надо у доктора узнать, что ему можно есть. Я сейчас сбегаю, а вы посидите. Да хорошенько смотрите за Вороном, — оживляясь, проговорил Кешка. — Леньча, дай мне свою тужурку и шапку, а то в этом полиция меня заприметила. А ты надень мою, во как.

Лу подумал и возразил:

— Нет. Ты сиди в ночлежке, а то тебя быстро могут сцапать. Давай мы с Корешком пойдем.

— Правильно, — согласился Корешок. — Мы с Лу пойдем. Я могу зубы заговаривать. Мы дохтура уговорим.

— Нет, братва. Я сам пойду. Давай тужурку и шапку, — Кешка протянул к Леньке руку.

Ребята знали, что спорить с Кешкой трудно — он все равно не отступит. Лу снял тужурку и дал ее Кешке, а шапку сам надел ему на голову.