Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

Нет, граждане. Этот единственный, впервые встретившийся мне мальчик шел, степенно покачиваясь и не спеша, в прекрасной уютной шапке с наушниками, и на лице у него были написаны все добродетели, какие только могут быть у мальчика 11–12 лет.

Нет, не мальчик это был. Это был чистой воды херувим в теплых перчатках и валенках. И на спине у херувима был р-а-н-е-ц, из которого торчал уголок измызганного задачника.

Мальчик шел в школу 1-й степени у-ч-и-т-ь-с-я[82].

Другой известный советский писатель, Константин Паустовский, в автобиографической «Повести о жизни» с горечью и иронией вспоминал, как его покоробила инициатива некоего Функа, который наладил производство сапожного крема и развернул рекламную кампанию, призывая москвичей им пользоваться. Нелепость, даже насмешка: тысячи беспризорных шлепали по улицам Москвы заскорузлыми босыми ногами и понятия не имели, зачем эта «идеальная чистота», обещанная нэпманом Функом.

В главе «Ночные поезда» грустной и светлой «Книги скитаний», шестой книги автобиографического цикла «Повесть о жизни», написанной в 1963 году, Паустовский вспоминает эпизод конца 1924 года: встречу с группой беспризорных в ночном пригородном поезде, на котором он возвращался из Москвы в Пушкин в компании с Александром Зузенко, бывшим капитаном дальнего плавания.