Читаем Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935) полностью

Ужасно шумно в доме Соломона:За кокаином в очередь стоят.Один кричит: дай четвертушку!Другой кричит: давай полняк!Все урки там попразднично одеты,В руках все держат длинны мундштуки.Из загашника выначивают нюхару.«А ну-ка, Костя, на, нюхни!»[191]

По словам Маро, песня записана пятнадцатилетним подростком, мать которого содержала кокаинный притон, а сам он торговал крадеными вещами. Беспризорные добывали наркотики либо за счет выручки от краж, либо в обмен на свои услуги в качестве наркодилеров на службе у взрослых банд. Подвалы и трущобы, где они ночевали, идеально подходили для укрытия «товара», как писал Курцио Малапарте в своих репортажах из России[192]. Оттуда подростки расходились торговать по известным злачным местам Москвы, как, например, пользующаяся дурной славой Труба (Трубная улица) и Сухаревский рынок.

В дневнике Кости Рябцева говорится: «А беспризорные, по Ванькиным словам, и жить без марафета не могут»[193]. Кокаин был не только наркотиком, способным прогнать тоску, но и средством разделить с товарищами радости и печали. В повести Шишкова «Филька и Амелька» одна из глав называется «Разгульная тризна», и без кокаина на этом пиру не обошлось. Тризну, или поминки, справляли по хромоногому Спирьке Полторы-ноги. Похоронив мальчика у реки, беспризорники, собравшиеся к вечеру у перевернутой баржи, служившей им укрытием, пили водку и нюхали кокаин, на этом гулянье меж ними вспыхнула драка и пролилась кровь. Как писал Шишков в примечании к первому изданию романа[194], это реальное событие, однако его описание в последующих переизданиях подверглось цензуре, как и описания жуткой «пляски смерти»:

Перейти на страницу:

Похожие книги