Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

За що же ж мы страждали,

За що ж мы проливали нашу кровь?

Они же там пируют,

Они же там гуляют,

А мы же подавай им сыновьев!¹

4. Воровать

Любой, кто шел по улице, сворачивал на рынок или ждал трамвая, завидев группу беспризорных, не на шутку боялся быть ограбленным. Хотя не все беспризорники поголовно были ворами, в обывательском представлении, в специальных исследованиях, в программах перевоспитания беспризорного идентифицировали с вором практически машинально. Неудивительно, что в рассказах о беспризорных всегда присутствует эпизод о ловкости и сноровке маленьких воришек.

Попав из деревни в город, эти дети сначала просили милостыню, потом занимались торговлей и, наконец, осваивали «профессию» вора. Исследование Николая Озерецкого, проведенное в 1929 году на более чем тысяче беспризорных, оказавшихся в московской комиссии по делам несовершеннолетних, показывает, что виновниками краж были те, кто постарше, в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет, имевшие за плечами определенный опыт¹. Старшие ставили младших, неопытных, на караул или учили их отвлекать жертву. Беспризорники редко действовали в одиночку, часто вдвоем или втроем, иногда сбивались в банды. На авантюры их толкала не только необходимость раздобыть еду или какие-то вещи для себя или для перепродажи; таким образом беспризорные удовлетворяли естественную для их возраста потребность в забавах и приключениях: для них это было нечто похожее на игру.

Вот как описывала Дороти Томпсон банды беспризорных в 1928 году:

Они наводили ужас на лавочников, торгующих яблоками и каштанами, пирожками с мясом и дешевой одеждой. Стаями налетали они на рыночные прилавки и лоточников, расставивших свои корзины на земле; один, как молния, нападал на продавца, другой рассыпал товар, третий подбирал добычу, и все дружно исчезали, прежде чем лавочник или лоточник успевали оправиться от неожиданности и позвать милицию².

Аналогичную сцену мы находим у Гринвелла:

Они слоняются по улицам и высматривают какого-нибудь старого или немощного человека, которого можно с легкостью ограбить. Видят, к примеру, толстую старуху, продающую на улице яблоки: плоды лежат на грубо сколоченном столе. Двое подбираются к торговке — один справа, другой слева, еще двое залезают под стол. Затем, по условному сигналу, когда торговка отвлекается на покупателей, те мальчишки, что под столом, внезапно поднимаются, опрокидывая спинами стол, — яблоки катятся по земле; те, что за спиной у торговки, выхватывают у нее из кармана деньги, шустро подбирают с земли яблоки, а затем все четверо разбегаются в разные стороны. В другой раз я видел, как человек держал в руках деньги, собираясь заплатить таксисту. К нему неспешно направились двое: один остановился перед мужчиной, а другой подошел со спины и, отвлекая, похлопал его по плечу; в этот момент мальчишка, стоявший впереди, выхватил у бедолаги деньги, и оба мальчика убежали прочь³. Воровское ремесло

В повести Шишкова «Филька и Амелька» много говорится о воровском ремесле как основном занятии беспризорных, благодаря которому они выживали. В диалоге главных героев, порой драматическом, перечисляются различные виды краж. Филька не верит, что его друг — вор, он считает его хорошим и предупреждает, что за воровство можно оказаться в тюрьме. Но Амелька открывает ему глаза на суровую реальность, в которой они живут; а тюрьмы он не боится — его уже дважды арестовывали, он отсидел шесть месяцев. Урок Амельки заканчивается воспоминанием об одном печальном эпизоде:

— А все-таки занятна наша жизнь, — как ни в чем не бывало, спокойным тоном начал Амелька. — Ведь у нас, у воров, сколько специальностей разных. Например, домушники — квартиры обчищают, рыночники — на рынках орудуют, чердачники — насчет белья по чердакам, майданщики — по железным дорогам доход имеют, по вагонам шарят, — вот к ним мы и хряем с тобой… [А то есть еще сидорщики — те мешки у пассажиров прут. Да мало ли. Ширмачи например. И в каждой, понимаешь, шайке… В моей например… то есть… да, — смутился Амелька, — то есть в каждой шайке есть исполнители, есть руковод, значит — вожак, и есть прислуга вроде служба связи, по-военному называются «стремачи»: одни караулят, другие выслеживают. Вот, брат, вот, Филька…] Такие-то дела. Например, некоторые имеют доходу по пятьдесят вшей, то есть по пятьдесят червонцев, в месяц. Факт. Ростовщики тоже есть, кулачки такие. Он, чертов сын, многих в лапах держит: в долг дает, а потом процент требует. У него свои агенты: не отдашь — убьют. У одного такого дьявола сыру было головок двадцать, в пещере жил. Он на них сидел, ими швырялся и пакостил на них, черт его душу знает. Ну, все-таки пришили его: башку напрочь. Да, да, паршивая наша жизнь! Это верно, да.

Амелька говорил теперь крикливо, раздраженно, как бы бичуя самого себя. Филька внимательно слушал и неодобрительно крутил головой.

— Ты бы в детдом старался. Там, толкуют, шибко хорошо…