Беспризорные. Бродячее детство в Советской России (1917–1935)

Где-то в городе, на окраине,

Я в убогой семье родилась.

Горе мыкая, лет пятнадцати,

На кирпичный завод нанялась.

Трудно было мне время первое,

Но потом, проработавши год,

За веселый гул, за кирпичики

Полюбила я этот завод.

На заводе том Сеньку я встретила,

И бывало, заслышу гудок,

Руки вымою и бегу к нему

В мастерскую, накинув платок.

Каждую ноченьку с ним встречалися,

Где кирпич образует проход…

Вот за Сеньку-то, за кирпичики

Полюбила я этот завод.

Тут война пошла буржуазная,

Огрубел, обозлился народ.

И по винтику, по кирпичику

Растащили кирпичный завод.¹

6. Заниматься проституцией

[4]. Читая статьи Сименона, можно заметить, что в отношении беспризорных ситуация не сильно изменилась по сравнению с началом 1920-х годов. В Батуми сопровождающая писателя переводчица Соня не без доли цинизма говорит о том, что ожидает встреченную ими девочку.

— Что делает этот ребенок? — спросил я Соню, указывая на пятилетнюю девочку, спящую на полу.

— Она спит.

— Это я вижу. Разве у нее нет родителей?

— Вероятно, нет.

— Умерли?

— Или потерялись... Есть люди, которые теряют в дороге детей, иногда специально...

— Что ее ждет?

— Ничего хорошего... Уверена, она уже ворует и удовлетворяет любопытство мужчин…

— И много таких детей?

— Они повсюду... Спят где придется... Едят что найдут... Это сорняки... Что вы хотите от детей кулаков? Ходят из губернии в губернию в надежде прокормиться.

Соня одета в маленькое черное платье хорошего покроя. Ее друзья носят льняные брюки, белые рубашки, легкие туфли-эспадрильи. Они умеют читать и писать, знают наизусть Маркса и учатся управлять машинами.

— Почему об этих детях никто не заботится?

— Есть детские дома, но они оттуда убегают... В их теле уже порок...

Даю вам честное слово, так и сказала, глядя на эту пятилетнюю девочку, которая спала на полу, положив голову на руки.

Все так, ничего не поделать. А еще Соня и ее товарищи не едят белый хлеб и редко видят мясо. Если вдобавок нужно заботиться обо всех этих детях улицы...

— Через несколько лет все будет иначе…

Конечно! Соня права! Пройдет несколько лет, и останутся только Сони. И Россия будет замечательной страной!¹

Итак, согласно общепринятому мнению, причиной деградации были не ужасные материальные условия, а пресловутый «порок в теле». Бельгийский дипломат Жозеф Дуйе, живший в России, а затем в Советском Союзе с 1891 по 1926 год, до ареста и высылки из страны, в 1928 году выпустил в Париже книгу «Moscou sans voiles», перевод которой (в дореволюционной орфографии) под названием «Москва без покровов» был издан в том же году в Риге. Это резкое осуждение советского строя легло в основу знаменитого комикса бельгийского художника Эрже «Тинтин в Стране Советов». Дуйе знакомит нас с «безнравственностью» беспризорников и воспитанников детских домов.

Безнравственность детей начинается с самого раннего возраста. В 12 или 14 лет они уходят парами или группами: девочка и несколько мальчиков. Последние достают средства к существованию, девочка занимается хозяйством и служит супругой для всей банды. Если мальчики ничего не украли за день, девочка, как последний ресурс, посылается на ночь... Эти условия жизни приводят к тому, что все эти дети почти без исключения заражены венерическими болезнями, что было засвидетельствовано врачами различных иностранных миссий, которыми я руководил².

Посещая детский приют в Новочеркасске, городе, расположенном примерно в сорока километрах к северо-востоку от Ростова-на-Дону, Дуйе и профессор Арманди из итальянского Красного Креста были шокированы:

…Мы вошли и очутились в очень грязной, полутемной комнате, заставленной столами и как будто похожей па столовую. Мы почувствовали, что задыхаемся от отвратительных запахов, вызывающих рвоту, и должны были вынуть из кармана платки, чтобы зажать рот и нос. Профессор Арманди почувствовал себя дурно и попросил меня пройти в другие комнаты, но в этот момент я заметил, что под одним из столов что-то двигается. Мы наклонились и в полумраке комнаты увидели с ужасом с одной стороны девочку и мальчика, с другой — двух мальчиков от 10 до 11 лет, предающихся занятию, которое нельзя описать приличными словами. Профессор Арманди громко закричал, но вдруг заметил, что под другими столами происходило то же самое. Десятки детей в возрасте от 10 до 14 лет превратили эту столовую в дом терпимости. […] Никого. Повсюду пусто. Дети оставались предоставленные самим себе: одни играли, другие дрались, а третьи занимались тем, что нас так поразило в первой комнате. […] Мы посетили с профессором Арманди и другое, и третье, всего пять таких учреждений, и там мы увидели нечто еще худшее, чем в первых. Я отказываюсь описать то, что мы видели. Прибавлю только, что в день нашего посещения в Новочеркасской клинике было из этих приютов более 10 беременных девочек. Среди них были девочки 13 лет³.

В своей беллетризованной автобиографии Коля Воинов также рассказывает о сексуальной жизни беспризорных. Старшие мальчики и девочки по ночам убегали в близлежащий сквер.