Бессердечно влюбленный

— Я не отпустил супругу одну и рад, потому что насосы компании «Инженерные системы» представляют интерес и для моего проекта. Ведь планируется строительство новой станции, не так ли, мистер Холланд? А насколько я успел ознакомиться с инновациями, предлагаемыми «Инженерными системами», они представляют собой наилучшую альтернативу, пройдя испытания в условиях Крайнего Севера…

— Оу! Крайнего Севера?! Действительно, очень любопытно, — вступил с разговор второй американец с залысинами. — Мы как раз хотели заняться поисками поставщика оборудования для обширного строительства.

— Мсьё Черенцов выражал желание лично посетить Антарктику в случае заключения контракта по монтажу насосного оборудования. Он крайне заинтересован, — вспомнил Маню о вскользь высказанной Михаилом мечте о полюсе.

— Вау, редко какой директор завода готов на такое! Желаю с ним познакомиться лично! Конечно, как только он выберется из плена природных катаклизмов, — воскликнул плешивый американец и повернулся к хозяину гала-ужина: — Спасибо, мсьё Одюльмер, за приглашение! Кажется, мы все оказались в нужное время в нужном месте.

Даха расплылась в улыбке и склонила голову с видом искусительницы:

— Даже не представляете, насколько. Наши центробежные насосы «Зевс32» предназначены для обеспечения водоснабжения и отопления в промышленных масштабах при максимально низких температурах и повышенной влажности. Хотите я расскажу вам об этом? У нас всё готово для презентации.

— О да, — с готовностью подался в её сторону американец.

Маню вспыхнул ревностью и встал как бы невзначай почти между ними:

— Мы вместе расскажем.

— Но только после ужина, — ответил мсьё Одюльмер с улыбкой в седые усы. — Я рад, что у господина Черенцова есть такие знающие и привлекательные заместители.

Даха засияла и вновь с радостью сжала бицепс Маню. А тот понял, что не совсем рад. И снова подумал, что надо бы выспросить у Мишеля, как тот смог приструнить его жену. Ведь шёлковая была и смирная, пока его секретарём работала. Но, конечно, до слёз он её доводить не станет. Однако если так и дальше пойдёт, уведут… с такой улыбкой и причёской — как пить дать уведут!

* * *

Французские Альпы, 17 ноября, 20:00.

Нас вытащили почти в семь вечера той же роковой пятницы. Спасательные работы практически никогда не проводят по темноте, но напору Мишиного отца противостоять было невозможно, так что поиски продолжили с прожекторами. Как мы узнали позже, тот дядечка, который проехал мимо нас на колымаге, лёг спать дома после ночной поездки в какой-то деревушке под Шамони, а когда проснулся и увидел в новостях информацию про сход лавины, бросился звонить спасателям — рассказывать, что видел красный Рено, который наверняка попал в зону обрушения снежных масс. Жаль, что проснулся он только в районе трёх часов. Лавина накрыла немаленькую часть дороги, так что к нам долго пробирались. Обнаружили по биперу, но могли бы раскапывать ещё столько же, если бы Миша не раскопался сам. Я была потрясена, когда французские спасатели вытащили меня на поверхность. Словно младенца из утробы. И вот она — жизнь! Она продолжалась! Вселенная меня услышала! Правда, чуть позже оказалось, что Вселенная услышала Даху…

Ну, у неё всегда был голос громче.

А пока я щурилась от света прожекторов, слегка подослепшая от постоянного мрака, и отчаянно ища глазами Мишу. Увидела, наконец, его и выдохнула с облегчением. А ещё я увидела Егора с ребятами, бородатых французов в оранжевых жилетах и Мишиного отца. В сердце стало мало места от благодарности.

— Товарищи, у вас теперь ещё один День рождения, на двоих! — радостно сообщил нам Егор. — Вы нереальные везунчики!

Я пока ещё всего этого не осознала. Морозный воздух обжигал и пьянил. Как я услышала краем уха, ниша спасла нас не только от падения в пропасть. За то время, пока мы находились в снежном плену, мы бы уже задохнулись, если бы не трещины в скальной породе, через которые хоть и скудно, но воздух всё-таки поступал.

— У вас хорошие друзья, — сказал нам с Мишей его папа, когда мы летели в вертолёте в Женеву. — Но никаких Парижей. У вас может быть гипотермия и последствия недостатка кислорода. С этим не шутят.

Впрочем, в этот вечер мы и не рвались. Миша не выпускал мои руки из своих, словно боялся, что я растворюсь, стоит разжать пальцы. Но куда же я от него денусь? Мой герой! Он спас мне жизнь! Еле живой. И я рядом, как медуза. Сил шевелиться совсем не было и говорить — тоже. И согреться никак не получалось. Мелкую дрожь в теле было не унять ни шуршащими фольгой одеялами, ни чаем в стаканчиках из-под термоса. Зато мы были рядышком, вместе. Живые. Я украдкой поцеловала Мишин стриженный затылок, и вдруг увидела, что Валерий Иванович смотрит на нас, а уголки его глаз блестят.

Заметив мой взгляд, господин Бургасов отвернулся. Не знала, что камни умеют плакать… Нет, он и не камень вовсе. Хоть и немного пугает меня, нависая над нами неотступно, как глыбина с сконцентрированной, слишком плотной энергией. Я её прямо чувствую и сжимаюсь.