Бессердечный граф

Хелен улыбнулась, глядя на серьезные лица младших сестер:

– Не сомневаюсь, что, когда мистеру Уинтерборну станет немного получше, он будет признателен вам за развлечения.

В холле пахло хвоей, елка сверкала, а одна из горничных, подметая иголки под украшенными ветвями, что-то напевала себе под нос. Хелен поднялась наверх и обнаружила перед дверью в комнату Уинтерборна Кэтлин и миссис Черч, которые приглушенно переговаривались и обе имели весьма озабоченный вид.

Кэтлин сообщила, когда Хелен подошла к ним.

– У него жар, тошнота, даже глотка воды не может выпить. Это нас очень беспокоит.

Хелен заглянула в затемненную комнату через щель приоткрытой двери и услышала очень тихий звук, нечто среднее между стоном и рычанием, и у нее встали дыбом короткие волоски на затылке.

– Может, послать за доктором Уиксом? – предложила миссис Черч.

– Наверное, – кивнула Кэтлин. – Хотя он бо́льшую часть ночи провел возле мистера Уинтерборна, и ему совершенно необходимо немного отдохнуть. Более того: если даже мы не можем убедить нашего пациента выпить лекарство или воду, не знаю, удастся ли это доктору Уиксу.

– Можно мне попытаться? – предложила Хелен.

Обе женщины в один голос заявили:

– Нет!

Кэтлин пояснила:

– Ничего, кроме ругательств, мы от мистера Уинтерборна не слышали. К счастью, он говорил на уэльском, но все равно это слишком для твоих ушей. К тому он полураздет, там дурно пахнет, а ты девица, так что исключено.

Из глубины комнаты донеслось проклятие, вслед за ним – ужасный стон, и у Хелен сердце сжалось от жалости.

– Мне это не в новинку: после смерти мамы я ухаживала за отцом, когда он болел.

– Да, но то другое дело: родной человек…

– Мистер Уинтерборн в таком состоянии, что вряд ли может кого-то скомпрометировать… – возразила Хелен. – А у вас с миссис Черч и так полно дел. Позвольте мне о нем позаботиться.

– Хорошо, но оставь дверь открытой, – неохотно согласилась Кэтлин.

Хелен кивнула и прошла в комнату.

В комнате было тепло и душно. Воздух был спертый, пропитанный запахами пота, лекарств и гипса. На кровати среди смятых простыней корчилась крупная фигура. Хоть Уинтерборн и был в ночной рубашке и одну ногу от колена закрывал гипс, Хелен все же заметила, что кожа у него смуглая, а конечности волосатые. Черные, как обсидиан, волосы на голове немного вились. Силясь сорвать с глаз повязку, он оскалился, стиснув челюсти, и стало видно белые зубы. Хелен замялась: пусть и немощный, Уинтерборн казался диким зверем, – но когда увидела, как он шарит трясущимися руками по лицу, ее переполнило сочувствие.

– Нет, не надо. – Она поспешила к нему и положила руку на лоб, оказавшийся сухим и горячим, как кухонная плита. – Успокойтесь.

Уинтерборн хотел было оттолкнуть ее, но от прикосновения ее прохладных пальцев почувствовал умиротворение, впал в полузабытье. От жара губы его пересохли и потрескались в уголках. Хелен прижала его голову к своему плечу, чтобы было удобнее, поправила повязку на глазах и убрала выбившиеся концы.

– Не трогайте повязку до тех пор, пока не заживут глаза. – Он не двигался, и она не знала, слышит ли ее, но все же спросила: – Не хотите ли воды?

– Не могу, – еле слышно простонал раненый.

Хелен перевела взгляд на экономку, которая осталась возле двери.

– Миссис Черч, откройте, пожалуйста, окно.

– Доктор Уикс велел, чтобы в комнате было тепло.

– У него жар, – повысила голос Хелен, – а здесь нечем дышать.

Миссис Черч, недовольно что-то проворчав, все же подчинилась, и в комнату ворвался чистый холодный воздух, прогоняя запахи болезни.

Уинтерборн вдохнул полной грудью: Хелен почувствовала это по движению его грудной клетки, – с облегчением выдохнул, и яростное напряжение стало его покидать. Он доверчиво, словно усталый ребенок, положил голову на ее плечо. Помня, что он не одет, Хелен не смела опускать взгляд. Дотянувшись до чашки с водой, стоявшей на тумбочке возле кровати, она опять предложила:

– Попробуйте выпить хотя бы немного: вам сразу станет легче.

Почувствовав, что к его губам прижимают чашку, попытался протестовать, но все же не оттолкнул.

Хелен поняла, что на большее он пока не способен, отставила чашку в сторону и мягко сказала:

– Ну вот, так-то лучше.

Экономка, ни слова не говоря, подошла и принялась расправлять постельное белье, а Хелен все так же поддерживала раненого. Ей было понятно, что так вести себя перед мужчиной неприлично и Кэтлин, несомненно пришла бы в ужас, но Хелен всю жизнь провела вдали от общества и хотя старалась, когда это было возможно, следовать правилам, все же могла их и отбросить, если необходимо. Кроме того, Уинтерборн сейчас был очень слаб и страдал, и Хелен воспринимала его почти как ребенка, нуждающегося в помощи.

Когда она попыталась опустить его на подушки, он что-то промычал и стал сопротивляться, схватив ее за руку. Хелен с удивлением почувствовала, как он силен: мог бы с легкостью сломать ей кости, если бы захотел, – несмотря на раны.

– Мне нужно кое-что принести, но я скоро вернусь, – пообещала она мягко, высвобождаясь.