Бессердечный ублюдок

Но здесь, в «Василии», он был без охраны, слишком самонадеянно считая, что в этой части города в безопасности. И по большей части это было правдой. Но только не сегодня.

Я не хотел, чтобы Галина приближалась к Леониду, потому что это еще больше усилило бы мою ярость. Мне было неприятно видеть ее рядом с ним, но это был наиболее быстрый и удобный способ покончить с Леонидом. Я не желал ждать, как и Дмитрий или Николай. Ожидание только увеличит риск того, что Леонид узнает об этом… если он уже не знает. Мало что могло пройти мимо этого садистского ублюдка.

При мысли о том, что мне предстоит расправиться с Леонидом, я почувствовал глубокое удовлетворение. Я позабочусь о том, чтобы это было самое кровавое и жестокое убийство из всех возможных. Меньшего он не заслуживал.

Мой гнев нарастал так быстро и стремительно, что я буквально задыхался от него. Воспоминание о том, как Леонид смотрел на нее, как горел огонь в его глазах, когда он, без сомнения, думал о том, как сломать Галину, заставило меня сжать руки в кулаки. Я вспомнил, как она доверила мне правду о своем прошлом — одну, с которой я разберусь, хочет она того или нет, одну, которую я уберу, как только все будет сказано и сделано.

Я выслежу тех ублюдков, которые вздумали унизить и обидеть ее. Заставлю их плакать и молить о смерти, прежде чем нанесу последний удар. Я сделаю так, чтобы Галина больше никогда не жила в страхе.

От бармена не осталось и следа, словно под его задницей разожгли огонь. Аким тоже исчез. Тяжелый груз тишины был единственным, что я пропускал через свое сознание. К моему телу было пристегнуто несколько пистолетов, все они были спрятаны, но легко доступны. Однако сегодня я буду использовать не их.

Сегодня вечером, и только для Леонида, только для выблядков, которые лично обидели меня, или, в данном случае, единственную важную вещь в моей жизни, которую они оскорбили и которой угрожали — Галину — я бы использовал свои гребаные руки. Я бы сделал это интимным.

Я хотел видеть, чувствовать, как кровь покидает тело Леонида, когда он смотрит мне в глаза. Я хотел, чтобы мое лицо было последним, что он успеет увидеть, прежде чем сделает последний вздох. Одна мысль об этом возбуждала меня.

Из кухни доносились приглушенные шорохи, звон и стук кастрюль и сковородок, а затем меня снова охватила полная тишина. Я направился в заднюю часть комнаты, где находилась личная комната, сердце билось в груди ровно и спокойно, жажда крови окружала меня, как ласка любовника.

Дверь, за которой находился Леонид, была закрыта, и я остановился перед ней, услышав с той стороны тихий женский плач, а затем отчетливый стук столового серебра о тарелку. Я знал, какое больное дерьмо любит Леонид, как он отрывается на женских слезах.

Я вынул один из ножей и крепко сжал пальцы вокруг рукояти — вес был внушительным, лезвие достаточно острым, чтобы без труда пройти сквозь плоть. Другой рукой я взялся за ручку двери и бесшумно открыл ее: петли были смазаны, все было по-прежнему тихо, если не считать шума, беспрепятственно доносящегося из комнаты.

Интерьер был оформлен так же, как и в главном зале ресторана, с русской эстетикой, но в центре стоял только один стол, накрытый белой скатертью и заставленный тарелками с разными блюдами. Никто не услышал, как открылась дверь: одна женщина плакала, а другая издавала звуки, похожие на мычание.

Леонид сидел лицом к двери — никогда не поворачиваясь спиной и чувствуя себя неуязвимым. Его голова была откинута к потолку, глаза закрыты, а одна рука запуталась в волосах женщины, делающей ему минет. Он так крепко сжимал пряди, что костяшки пальцев побелели, и, несомненно, женщина должна была ощущать эту боль по всему позвоночнику.

Я переключил внимание на другую женщину, которая сидела на другом конце стола и смотрела на меня расширенными глазами, ее лицо было залито слезами, а на щеке уже красовался синяк. Кровь текла из носа, и она не потрудилась ее вытереть — багровый след, наглядное свидетельство того, какое удовольствие получал Леонид.

— Соси это, грязная шлюха.

Чтобы подчеркнуть, чего он хочет, он приподнял бедра с такой силой, что девушка жалобно застонала, вцепившись в его бедра ногтями. Она отстранилась, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и снова принялась сосать его член.

Леонид открыл глаза, поднял голову, и наши взгляды встретились. Он не удивился, увидев меня здесь, это было ясно по отсутствию эмоций на его лице, но, опять же, именно этого я и добивался. Я не стал бы убивать его незаметно. Я хотел, чтобы он знал, что сегодня его жизнь закончится. Это доставило бы мне еще больше удовольствия.

Он медленно усмехнулся и оттолкнул женщину, ее маленькое тело пошатнулось, но потом она выпрямилась и поспешила в другой конец комнаты. Он засунул член обратно в брюки и застегнул молнию, не сводя с меня взгляда.

По-русски он сказал: