Бессильные мира сего

– Это правило не для нас, – сказал Вова, как бы обидевшись. – Это – для них.

– Для нас тоже, Вова. Для нас тоже… Ладно. Приступим?

– Попробуем, – сказал вдумчивый и осторожный Вова и присел перед Вадимом на корточки, оттопырив необъятный свой зад молодого дегенерата.

Глава девятая

ДЕКАБРЬ. СУББОТА

Закрытый перелом

– Он не музыкант! – нетерпеливо повторил сэнсей (в третий раз). – Он совсем не музыкант и никогда не станет музыкантом.

– Но он же не расстается со скрипочкой! – настаивал папаня. – Мы купили ему скрипочку, и он прямо готов с ней спать…

– С игрушечными машинками он ведь расстался со временем? И с железной дорогой, не так ли?

– Но это же совсем другое дело! Тогда он был дитя.

– Он и сейчас дитя, – сказал сэнсей. – Не делайте из него взрослого. Если бы он был взрослый, я бы за него не взялся.

– Но ведь педагог сказал, что у него абсолютный слух!

– Господин Фираго, у меня тоже абсолютный слух. Но я не музыкант. Более того, у меня абсолютный нюх, но я не служебная собака.

– Это совсем другое дело.

– Вы читали мое заключение?

– Конечно! Мы читали его как священное писание.

– Вы поняли, что там написано?

– Там написано…

– Там написано, что мальчик по природе своей – по сути своей, понимаете? – по организации психики, по настрою души, по структуре подсознания – систематизатор. Он талантливый архивист, коллекционер, может быть, будущий Линней или Менделеев… А вы хотите сделать из него лабуха. Чтобы обслуживать второразрядные свадьбы. Или вообще пиликать с шапкой на полу – в переходах метрополитена.

– Но согласитесь, Стэн Аркадьевич, если приложить усилия… Если бы вы все-таки взялись…

– Усилия здесь ни при чем. Я не могу сделать хорошего музыканта из хорошего архивариуса! Я вообще никого и ни из чего не делаю. Черт возьми, я же объяснил вам с самого начала! Я только говорю: вот дорога, по которой ему лучше всего идти…

– Если это потребует дополнительных занятий, мы готовы увеличить гонорар до необходимых…

– Вы ни черта не понимаете, Фираго. Вы меня не слушаете. Сколько вам лет, сорок?

– Сорок два.

– Сделайте себе еще одного ребенка. Может быть, получится музыкант. А сейчас я занят. До свидания. Роберт, произведите расчет с господином Фираго.

И он умчался, яростно крутя головой, растягивая на ходу ненавистный парадный галстук. Роберт сейчас же поднялся, руки по швам, – демонстрируя таким вот образом необходимое почтение. Не то чтобы так у них было заведено, но на клиентов это должно было производить – и производило – соответствующее впечатление. Вот и сейчас господин Фираго тоже судорожно подскочил на месте – круглый и розовым, как надутый шарик, – и даже сделал попытку поклониться в адрес стремительно удаляющегося мэтра.

Господин Фираго был бизнесмен, а значит, уж наверное не полный осел, – но он, видимо, просто никак не мог уразуметь, что есть вещи, которые невозможно купить. “Если приложить усилия. Если постараться. Если очень хорошо постараться и приложить все необходимые усилия…”

– Вы думаете, мне его не переубедить? – озабоченно спросил он у Роберта. – Если, например, очень постараться?

– Я бы вам не советовал, – отозвался Роберт, тоже озабоченно. Со всей доступной ему озабоченностью. – Можно перегнуть палку. Давайте лучше пока ограничимся уже достигнутым. А там видно будет.

Это была безотказная проверенная идея. Главное – построить в воображении клиента перспективу, остальное начнет совершаться как бы само собою.

– То есть, вы думаете, через месяцок-другой?..

– Правильнее: через полгодика-год, – сказал Роберт, вынимая из принтера распечатку счета-договора.

– Ну что ж… – перспектива обрисовалась, процесс пошел. – Наверное, вы правы. Я готов положиться на вашу компетентность. Вы известите меня, когда это потребуется?

– Мы еще не раз с вами увидимся, – пообещал Роберт. – Мы теперь в прочном контакте. Наверняка понадобятся дополнительные консультации. И неоднократные. Так всегда бывает… Вот ваш счет. Как вам удобнее – чеком или наличными?

Господину Фираго оказалось удобнее наличными. И почему-то – дойчемарками. При том, что аванс он выплачивал, помнится, английскими фунтами. Видимо, он что-то как-то таким вот образом выгадывал. Он, видимо, был из тех, кто постоянно выгадывает четверть процента, Это был его модус операнди, плавно преобразовавшийся уже в модус вивенди. Наверное, это способствовало его процветанию. Наверное, он был богат. (“Мерседес”, мордастый шофер-охранник, бумажник, плотно набитый кредитными карточками и валютой). Но при всем при том он был все-таки еще и дурак.

– Позвольте мне… – сказал он, протягивая Роберту радужную бумажку (кажется, двести марок). – В знак признательности… и с особой благодарностью…

Роберт мельком глянул на бумажку и, поджав губы для значительности, стал смотреть господину Фираго в лицо, но не в глаза ему, а ниже, в румяные нервно шевелящиеся губы. Наступила минута острой неловкости, и длилась она секунд десять.