Бессмертие надо заслужить!

Он повернулся ко мне спиной, и я запаниковал: что теперь делать?.. Такого варианта мы с МВ и близко не рассматривали! Миссия провалилась, даже толком не начавшись. Что теперь делать?!

В ушах прозвучало всего одно слово: «Нина». Мне захотелось хлопнуть себя по лбу: так стремительно усомниться в Системе!..

— Тебе привет от Нины, — бросил я вслед.

— Простите: что? — сделав несколько шагов, Иван полу-обернулся.

— Такая девушка с веснушками, — заторопился я. — Ты ещё уносил её со сцены на руках, помнишь? Если нет, то получается, ты её и не любил — только мне помешал. Впрочем, это неважно. Просто, когда мы с ней увиделись, она сказала: увидишь Ивана Выготского — передавай привет! Вот и передаю, — я растерянно развёл руками.

Несколько долгих мгновений Выготский-младший разглядывал моё лицо.

— Очень интересно, — кивнул он. — Спасибо. Ей тоже привет.

И размашистыми шагами двинулся в сторону лифта. Я остался на месте, продолжая верить в Систему. И не зря:

— Так ты с ней переспал? — внезапно Иван снова развернулся. — А как же наш уговор?

Я пожал плечами:

— Это было сто лет назад.

— Там было что-то о сроке давности?

— Нет, но…

Выготский внезапно огляделся по сторонам и кивнул мне, указывая на выход:

— Идём, меня здесь тошнит…

Лифт вознёс нас на самую вершину небоскрёба — к стоянке авиатакси.

— Куда теперь? — спросил я.

— Куда-нибудь на крышу.

— Мы и так на крыше.

— Эта не в счёт… — он оглядел меня с весёлым любопытством. — А почему бы и нет? Полетели на ту, помнишь?

— Ты хочешь драться?! — изумился я.

— Боишься?

— Ещё чего!

…Унылый район стал ещё более унылым — с дня памятной потасовки я ни разу над ним даже не пролетал. Бледно-жёлтая кровля выгорела почти до грязно-белого цвета, и только несколько относительно свежих жёлтых заплаток напоминали об изначальном цвете.

— Двадцать лет спустя преступников потянуло на место преступления, — пошутил я, пройдясь мимо столиков в одну сторону и в другую. — Тут почти ничего не изменилось! Какое убожество! Хорошо хоть столы и стулья протирают! Может, закажем чего-нибудь? Не сидеть же просто так!

— Я уже заказал, — Иван отодвинул один из стульев. — Не будь чистоплюем: нормальная крыша. Я даже хотел её выкупить, но передумал: может, ещё кому-нибудь на ней повезёт?

— Выкупить? Зачем? И о каком ты везении?!

— Судьбоносное место, — коротко сообщил он и, чуть помедлив, пояснил: после нашей драки было сочтено, что у него есть скрытая тяга к экстриму. Поэтому какое-то время спустя ему предложили интереснейшую работу — исследование оранжевых и красных.

— И что интересного в этой работе? — поинтересовался я. — Живи, непонятно где, общайся непонятно с кем…

— Для кого как…

— Нет, правда, что?

Архаика непотопляема, скучающим тоном пояснил Иван, тем и интересна. Чем дальше будут уходить технологии, тем больше в нашей жизни будет и архаики — суеверий, увлечений древними практиками. По-видимому, он и в студию пришёл из-за того, что театр — древнейшее искусство. Тогда это не осознавалось, но теперь, задним числом…

— А-а, — протянул я и хотел было брякнуть: «У тебя это, наверное, от жёлтой мамы», но спохватился: вдруг он рассердится? А потом меня настигло важное соображение. — Послушай, — произнёс я с изумлением, — получается, если бы не наша драка, то ты бы и не занялся красными! Вот не думал, что сыграл такую роль в твоей судьбе!

Мне хотелось, чтобы и он это прочувствовал: нас объединяет гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд!

Косо глянув на меня, Выготский сказал: и правильно. Он тоже никогда не думал, что я сыграл в его судьбе хоть какую-то роль. На моём месте мог быть, кто угодно, и он подрался бы с этим типом.

— На моём месте мог быть только я — это же очевидно!

— Я так не считаю. Тебе объяснить разницу между объективной реальностью и субъективным восприятием?

— Спасибо, обойдусь! И всё ж таки… Ладно, неважно, — я сел за стол напротив него и сменил тон на непринуждённый: — Как поживаешь?

— У меня лето, — кашлянув в кулак, сообщил Иван. — Тёплый вечер. Сижу на нормальной крыше в компании зелёного трепла и жду неплохого вина.

— Да ладно тебе, — произнёс я миролюбиво. — Я же не специально! Её сыну понадобилась операция, не предусмотренная жёлтой страховкой. А я работаю в зелёной клинике — вот она ко мне и обратилась. По-твоему, я должен был ей отказать? Не спорю: Зелёный кодекс так и предписывает. Но что поделать: проявил слабость. И что же: мне следовало сказать ей: «Сначала Иван, а я только после него: мы с ним так договорились»? Или самому податься в жёлтые? Но ведь, если разобраться, всё получилось, как мы планировали с самого начала. Помнишь, мы попросили её выбрать одного из нас? Тогда она не смогла, но годы спустя обратилась ко мне. Это был её отложенный выбор.

— И ты решил переспать с ней, чтобы это ни в коем случае не выглядело, будто твоя помощь продиктована сочувствием?