Бессмертная рать

Лещенко выполнил приказ командира и провел небольшое обучение с личным составом на предмет обращения с гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Да, перед отправкой на фронт кое-что бойцам уже успели донести, но этого было катастрофически мало. Закончив с обучением и инженерными работами, солдаты готовились к ужину. Лейтенант переживал из-за того, что разгрузка эшелона проходила в авральном режиме и кухню со всеми ее принадлежностями разгружали в последнюю очередь. На марш рота выступила, оставив часть невоенного снаряжения неразгруженной. Краснов боялся, что кухня до вечера не успеет прибыть, а сухпаек не выдавали. Очень не хотелось, чтобы люди остались голодными. Но, видимо, удача сегодня была на их стороне. По роте прошел слух, что кухня прибыла и будет горячий ужин. Это окончательно отвлекло бойцов от войны, и все погрузились в мирные мысли и разговоры, обсуждая или думая каждый о своем. Снова кое-где стали раздаваться веселые реплики, опять шутили, спорили о чем-то несущественном и рассказывали о доме, семье и мирной жизни.

Лейтенант присел отдохнуть. Только сейчас он почувствовал, что сильно устал. Он попробовал вспомнить, удалось ли ему за сегодня присесть, и не смог вспомнить такого момента. Все время, что прошло после выгрузки, он провел на ногах. Хлопотал, иногда даже безмерно, отдавал приказы, торопил, кого-то ругал и ждал своего первого боя. Он сидел на ящике и смотрел в темнеющее небо. Было тихо, только изредка раздавались крики ночных птиц и стрекотали кузнечики. Краснов был счастлив от того, что все у него сегодня получилось, все успел, все, что нужно, сделал. Даже кухня пришла, уже доносился запах готовящегося ужина. Словно и нет войны. Словно они на полевых учениях, словно война где-то там, далеко, и нас она не касается.

Прислонившись спиной к стенке окопа, он слушал эти ночные звуки, которые словно убаюкивали, настраивая на мирный лад. Лейтенант закрыл глаза. Вспомнил свой двор, свою маму, соседей, товарищей, многие из которых сейчас тоже где-то на фронте.

«Как там мама? Переживает, наверное. А я ей так и не написал с того момента, как отправился на формирование. Некогда было. Некогда, согласен. Но все же… Надо было написать, чтобы не волновалась. Теперь уж завтра, при дневном свете напишу. Тихо. Лечь бы поспать. Нельзя. Нужно еще раз все проверить, все обойти, а потом уж спать». Он стал проваливаться в сон. Мысли стали путаться. В голове появлялись образы, никак не связанные между собой. Словно какая-то карусель из эмоций и воспоминаний. Лейтенант задремал.

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, – кто-то тряс его за плечо. Краснов вздрогнул. Он не ожидал, что уснет, потому испугался того, что что-то случилось, а он пропустил.

– Кто это? Ты, Лещенко?

– Я, товарищ лейтенант.

– Что случилось? Сколько времени? – спросил он и машинально посмотрел на часы.

– Ничего не случилось, все в порядке, как и должно быть.

– Фух, что-то сморило меня.

– Бывает. Сейчас и поспать можно, пока есть возможность. Но для начала нужно поесть. Я тут ужин принес, взял, так сказать, на себя смелость.

– Спасибо, Лещенко, только зачем? Я сам бы.

– Думаете, угождаю?

– Была такая мысль, не скрою.

– Вовсе нет. Я от чистого сердца.

– Верю. Спросонья подумал не то.

– И я Вам верю, – улыбнулся сержант, протягивая котелок. – Ешьте, а то остынет.

– Сам то ты ел? – лейтенанту снова стало неловко перед подчиненным.

– Нет еще, но мой ужин уже при мне, – сказал сержант, показывая котелок во второй руке.

– Ну тогда садись, вместе поедим, а потом пройду еще раз по позициям.

– Я уже обошел. Все в порядке.

– Спасибо. Но я еще сам, понимаешь?

– Понимаю. Давайте есть, а потом сходите.

Они сделали из ящика стол, поставив котелки и разложив хлеб и прочую нехитрую солдатскую еду.

– У меня есть галеты. Будешь?

– Не откажусь, товарищ лейтенант. Хоть и субординация должна быть.

– Полно тебе. Мы с тобой, да и все остальные, в одной упряжке, к чему сейчас формальности?

– И то верно. А завтра нам эту упряжку везти придется.

– Это точно. Хорошо, что сегодня так и не начали.

– Да, кто-то заплатил своей жизнью за нашу передышку.

– Не думал об этом.

– Да и не нужно. Ни к чему. Будете думать обо всем, с катушек съедете. На войне надо меньше думать.

– А ты о чем обычно думаешь?

– Я? Если нормально все, то о доме, о семье. А если неспокойно, то только о бое думаю, о противнике, но это редко со мной бывает.

– Знаешь, я тоже о доме стал часто вспоминать. Соскучился.

– Знакомое дело. Солдату на войне только и остается жить воспоминаниями. Домой-то не сходишь, увольнительных нет.

– Знаешь, я как будто стал по-другому на мир смотреть. Словно глаза открыл. Увидел этот мир без прикрас. Понял, что люди не все хорошие, что есть среди людей и откровенные негодяи.

– Вы про кого-то из наших?

– Нет, я в общем говорю. Зачем люди войны затевают? Неужто, не хочется жить в мире и согласии?

– Для того и затевают, что завидуют чужому миру и согласию. А еще чужой кусок всегда слаще.

– Не понимаю. Неужто на Земле всем места не хватает?